старое зло, обрядившееся в средневековые доспехи…
А ведь это не спектакль для публики. Все серьезно.
Но как есть, так есть. Не переигрывать же заново.
* * *
Рогов нервно отреагировал на сообщение с проходной Тульского оружейного завода: госпожа Соколова в сопровождении французского господина желает ознакомиться с работами по созданию крупнокалиберного пулемета. Вот и подтвердилось. За «Фальконом» стоит женщина, причинившая столько душевных терзаний его другу, и которая теперь пользуется его изобретениями, загребая деньги – здесь, а еще наверняка и во Франции! Подлое бесстыдство…
С каменным лицом, приготовив гневную отповедь, он решительным шагом двинул к проходной следом за посыльным, принесшим отвратительную весть. Но на проходной едва не упал от изумления.
– Тише, Михаил, – произнес «француз», хитро подмигнув. – Скорей проводи нас с невестой на завод, по пути поговорим. Слышал, что дела у вас не очень.
– Да как же… как не очень… Если ты жив! Жив, чертяка! Лучше не бывает! Я надеялся и ждал, но не смел поверить… Целый год…
– Разве сам говорил тебе, что я умер? Разберись с охраной, почему-то смотрит волком… Или собираешься по-прежнему держать нас на крыльце?
Там было неуютно, собирался октябрьский дождь.
– Конечно, проходите! – Рогов сделал знак охраннику. – Но чтоб вечером ко мне. Всенепременно, и без всяких возражений! Как моя-то обрадуется! Сын, Куликов, его семья…
– А вот-то тут огорчу, – ответил Федор. – Коль сочли меня умершим, так пускай и остается. Не престало мертвецам ходить по Туле. Я ведь ныне памятник из бронзы. Вон, и университет имени меня в Москве. В честь живого называть не комильфо. Им, что, вывеску менять?
В бурлящей от избытка чувств голове инженера вдруг всплыло: Федор только что назвал Соколову невестой! Неужто простил? Великая душа!
Она неотступно следовала рядом и молчала, улыбаясь. Красивая барышня, даже слишком. «Трудно будет с ней в семье», – подумал Михаил.
Кошкин отказался идти в заводоуправление, как он сказал: не хочу светиться. Поэтому заперлись в цеху, в кабинете Рогова.
– Покажи, что вы нахимичили с пулеметом, – предложил Федор.
– Есть образец, вполне рабочий, – ответил Рогов. – К зиме доведем до ума. Только вот беда. Сменивший почившего Георгия император Александр к «железякам» равнодушен. Старые, проверенные образцы еще выделываем, но на новые казенного подряда не дождешься. Знаешь же, наверное, что Брусилов и двенадцать генералов подали в отставку.
– Слышал. Это нам не страшно. Грянет гром – вернут на службу. Александра с его Осененными пулемет такой сметет как пыль. Даже мой Зеркальный Щит не устоит. Вот тогда и вспомнят…
– У Брусилова не будет пулемета, как и танка, им вооруженного. Проект похоронили. Только у французов он остался. Да, они союзники, только я бы им не доверял.
– В любой момент переметнутся, – первый раз разомкнула уста Юлия Сергеевна. – Поэтому мы намерены обеспечить Тульский завод иностранными заказами. Заработаете – сможете за счет контрактных ассигнований выделать пулеметы для Российской армии. Заказать боеприпасы…
Рогов глянул с изумлением. Она говорила веско, тоном, не терпящим возражений. Это прежняя учительница? Вправду Соколова?
– Горячо согласен, – произнес, подумав. – Но начальник на заводе новый, государь назначил. Нос свой держит по ветру, ну, а тот из Петербурга дует.
Кошкин с Соколовой обменялись взглядами.
– Тогда я, как владелец патента на пулемет, подпишу контракт с условием пустить часть прибыли для нужд России, – она нехорошо улыбнулась. – На те же пулеметы. Флюгер ваш подпишет, полагаю.
– На таких условиях, конечно, – согласился Рогов. – Вы приехали за этим? Или есть другие нужды в Туле?
– Есть, – ответил Федор. Он сидел том же стуле, на каком не раз располагался в прошлом, но держался по-другому. Франция придала ему лоску, а пережитое добавило уверенности в себе. – С Юлией Сергеевной мы намерены обвенчаться. Только есть загвоздка. Не хочу вступать в союз перед Богом под французским именем. Мы решили так: я на исповеди откроюсь батюшке, а потом и попрошу нас обвенчать. Тайно, без огласки.
– Разумеется, – промолвил Рогов. – Ты теперь почивший бозе канонизированный святой. Храм заложен в твою честь! Но только поп навряд ли согласится.
– Я пожертвую на церковь пару тысяч, – усмехнулся Федор. – Сомневаюсь, что откажется. Вас и Куликова приглашаю на обряд. Позже вы проговоритесь, да и тайна исповеди, увы, не абсолютна. Поп-то, может, промолчит, но в церковной книге запись о венчании появится. Слух о воскрешении возникнет, но всего лишь слух, не более. Обвенчавшись, мы уедем за границу.
– Далеко?
– Вероятно – в Мексику, на границу с Североамериканскими Соединенными Штатами, – пояснила Соколова. – Есть причина там устроиться. Но работу над оружием продолжим. Если русский царь изменит взгляды, то получит чертежи от нас.
Михаил задумался.
– На венчании я буду. Куликов, конечно, тоже. Но зачем вам Мексика? Далеко ведь от родных пределов.
– Родина там, где русские, – ответил Федор. – Она с нами неизменно – в душе и в мыслях. Как для француза – Франция, для англичанина – Альбион, а для шотландца – вересковые поля. Прости мне мой высокий штиль. Чтоб это мне понять, пришлось хлебнуть чужбины. Отчизну ты не оставляешь за спиной, она всегда с тобой. Вы, Куликов и ваши семьи – моя Отчизна. От вас я никуда не денусь и обещаю вам писать. Но – по-французски. Конспирасьен!
– Я напишу, – сказала Соколова. – С грамматикой французской у меня получше. И почерк женский – никто не заподозрит.
Рогов вновь посмотрел на гостью. Соколова выглядела куда эффектнее, чем прежде. Приталенный серо-голубой костюм, туфельки на каблуке и шляпка по последней моде. Ее наряд, пожалуй, стоил больше, чем гардероб супруги Михаила. Большие камни с переливом в серьгах, без сомнений – бриллианты, тянут на заработок учительницы гимназии… лет эдак за двести.
«Хорошо устроилась, – подумал Рогов. – Добилась своего. Правильно, что наши с Куликовым жены не увидят Соколову. Обзавидуются и начнут пилить: хотим такой костюм и серьги!..»
Эпилог
Федор усадил Софию в седло. Выбрал для нее не пони, а настоящую лошадь. Правда – низкорослую и смирную, в почтенном возрасте. Такая не сорвется с места и не понесет в
