братик?..
После этого мы проговорили ещё тридцать минут, — Нанако было интересно узнать, что именно представляет собой жизнь порождения другого измерения, и она, кажется, нашла забавным, когда узнала, что последняя не сильно отличается от её собственной, — а после вышли на прогулку.
Мацуя оставили дома. Он давно уже выздоровел, но Нанако всё равно настаивала, что ему ещё рано было выходить на улицу. Возможно таким образом она хотела расквитаться за его собственную гиперопеку, а может действительно за него беспокоилась, ничем не отличаясь в этом плане от своего брата.
Когда Мацуя попробовал перечить, Нанако использовала железный аргумент:
— Сиди тут, нам с Надесико предстоит женский разговор.
Парень заткнула. За дверь он провожал нас, точно нервная, но послушная собачка своего хозяина.
— Точно не холодно? — спросила я Нанако, когда выкатил её коляску на тротуар.
— Нет.
— Неправо, налево?
— Хм… налево.
Я кивнул и покатил коляску в указанном направлении. По дороге между нами снова завязалась беседа на разнообразные темы, которую, однако, постоянно прерывали приветствия прохожих:
— Нанако? Как поживаешь?
— Отлично!
— Добрый день, Нанако!
— И вам!
— Кто это с тобой? Родственница?
— Не совсем.
— Неужто Мацуя нашёл себе девушку?
— ПФ!
— Смотрю ты популярная, — заметил я, когда мы вышли на менее оживлённый участок дороги.
— Семья из девочки-инвалидки и заботливого брата. Мы прямо магнит для жалости, — вздохнула Нанако.
— Правда? А, по-моему, дело в твоём характере.
— Не без этого, — с наигранно высокомерной улыбкой ответила девочка.
Когда она заговорила про свою инвалидность, я не заметил у неё на лице даже мельчайшей тени горечи. Это сделало мои размышления ещё более тяжкими, и следующую половину дороги я провёл в задумчивой тишине. Нанако, верно, заметила моё настроение, и тоже стала молча разглядывать заснеженный мир.
В один момент спереди зазвучали оживлённые крики. Мы ещё немного проехали и увидели слева небольшую детскую площадку: качели, песочницу, засыпанную снегом, целого снеговика и ещё одного «в процессе»; дети резвились, бросались снежками и строили белые замки.
Нанако рассеянно посмотрела на них.
Я остановил коляску.
Один ребёнок свалился прямо в сугроб, секунду спустя приподнялся и, потирая покрасневшее лицо, схватил снежок и бросился в погоню за обидчиком.
В этот момент я раскрыл немного подмороженные губы Ямато и спросил:
— Нанако, хочешь я верну тебе возможность ходить?
Девочка вздрогнула, а затем спросила сухим голосом:
— А в обмен?
— Ничего. Просто так.
Это была неправда.
К этому времени я запросто умел нарушать законы мироздания — по крайней мере в тех мирах, где был повелителем. Иногда мне было удобнее делать это с помощью уже освоенных навыков, например, магии (как тогда с Натаниэлем), но при этом все мои «чудеса» нарушали стабильность конкретного мира… и моего рассудка.
На первый взгляд может показаться, что мои соперники, Они, Владыки кошмара были безумцами, которые хотят уничтожить вселенную — на самом деле они хотели сделать её «совершенной». Перестроить по своему разумению. Я же хотел сохранить её в первозданном обличие, а значит с моей стороны было по меньшей мере странно нарушать естественный порядок вещей.
Драконы, вампиры и так далее были необходимым злом, которое позволяло мне поместить мир в сферу моего влияния. В то же время исцеление бедной девочки было сугубо эгоистичным поступком. А ведь именно эгоизм был Их главной отличительной чертой.
В своё время я отказался приносить жертвы ради спасения мира. Это был правильный ответ. Но теперь передо мной стояла другая дилемма. Теперь я мог нарушить законы мира, чтобы «исправить» последний, как это делали Они. Возникает закономерный вопрос: почему бы не пойти ещё дальше? Почему бы не исцелить вообще всех калек? Не выправить мировую несправедливость? Почему бы не сделать мир… лучше?
Зачем я продолжаю следовать постулатам своего безумного предшественника?
Нет, Они тоже были неправы, но только потому что Их представление касательно идеального мир было неправильным. У меня же всё получится как надо. Я сделаю его действительно правильным, совершенным, я…
Но это была склизкая дорожка.
Возможно мне следует остановиться, удержать себя, пока ещё была такая возможность.
…Впрочем, раз я уже сделал предложение, забирать его назад будет совершено неправильно:
— Хочешь?
— … Да.
Я медленно кивнул, приподнял руку и попытался щёлкнуть пальцами. Не получилось. На мне всё ещё были перчатки, и вместо «щёлк» раздался шершавый шелест, вместе с которым разлетелись налипшие на ткань снежинки.
Я услышал быстрый вздох и посмотрел на Нанако.
Через меховые штаны девочки резко протянулись и затрепетали беленькие ножки.
— Не вставай, нужно найти тебе обу…
Не успел я договорить, как девочка резко потянулась вперёд и секунду спустя уже стояла посреди белоснежного снега. Стояла неуверенно, неровно, как будто находилась на огромной высоте.
Я хотел остановить её, но в последний момент удержал себя.
Нанако глубоко вдохнула, сотрясая своё дрожащее тельце, и шагнула вперёд. Затем ещё раз. Затем ещё раз… Она шла неуверенно, словно младенец, который впервые пытается ходить.
Наконец она упала коленями на снег.
Я направился к ней, намереваясь приподнять её на ноги, и замер, когда услышал всхлип. Нанако дрожала. Всё сильнее и сильнее, и причиной тому был совсем не холод. Наконец она вскинула голову и заревела, обливаясь мириадами сверкающих слёз…
81. встреча
После этого у меня оставалось совсем немного дел в Мире Ямато, хотя и довольно важных.
Ради них я съездил в главное министерство. На пропускном пункте перед ним у меня возникли некоторые проблемы. По всей видимости пропуск Ямато аннулировали, когда она перестала быть Стражем, и охранники ни в какую не хотели пускать меня на территорию. Пришлось прыгать и размахивать руками перед камерой, прежде чем пришёл приказ проводить меня в здание.
На пороге последнего меня встретили растрёпанные тёмные волосы, очки, белая рубашка и невыносимая улыбка
— Добрый день, мисс Надесико, — сказал Куросаки. — Что-то случилось?
— Плановая проверка.
— Понимаю. Желайте пройти в мой кабинет?
Я кивнул.
Не то чтобы Куросаки был особенно приятным собеседником — каждый раз, когда мы говорили, у меня было такое ощущение, будто в ногах у меня извивается ядовитая змея, — но зато он прекрасно разбирался в том, что происходит на политической арене этого мира.
По прибытию в его кабинет я перешёл сразу к делу и спросил, что случилось за время моего отсутствия. Он улыбнулся и заговорил. Рассказ получился долгий. Для
