Но я поступила бы также. В любом случае, теперь у нас есть хотя бы предмет для разговора, чтобы попытаться узнать что-нибудь у Вильгельма.
— Может сходим к коронеру и попытаешься поговорить с отцом Вильгельма?
Мия отрицательно покачала головой.
— Слишком поздно, его дух уже далеко и достучаться до него будет трудно через тело. А вот вызвать его вполне можно будет, нужно только найти что-нибудь, что от него осталось… Ах, да, как я забыла, все поместье было сожжено к чертовой матери и ничего ценного, что могло ему принадлежать целого не осталось.
— Еще раз, для особо одаренных некромантов: я в душе не ебу как работает твое колдовство, поэтому все мои уточнения и предположения не нужно сразу воспринимать в штыки, тяжело вздыхать и говорить «ну как ты нипанимаиш, ето нитак проста». Все остальные разы ты делала это просто, как два пальца обоссать, поэтому не удивляйся, если я жду, что ты достанешь звезду с неба ну так, чисто по приколу.
Мия вздернула брови.
— Зубки прорезались, подселенец?
— Я пытаюсь мыслить логичными категориями, раз уж я теперь тут живу и распутываю какое-то ебаное дельце, в котором, возможно, не хотел бы принимать участия, но так уж сложилось… — я ткнул ей шрам на ладони в лицо, — что просто обязан, блять. Поэтому, будь любезна, хватит язвить и давай уже разберемся вот с этим, — я потрепал папку с документами.
— И вообще, какого хуя вся эта документация лежит тут вот так, как на ладони? И почему Афанас просто не пришел сюда и не поковырялся в бумажках пару часов? Было бы ему счастье, название артефакта, где искать и что делать.
Мия усмехнулась и что-то было недоброе в ее улыбке. Чертики прямо блеснули в зеленых глазах, когда она стала относить папки на свои места. Я глянул на них и, прямо скажу, без понятия куда весь этот мусор теперь надо было тащить. Попытался помочь, но в итоге, как в том анекдоте: Мия и Вильгельм пытались разложить все документы по порядку, но в итоге все перепутали, и Вильгельм получил залупу.
С горем пополам, но разложили. Пошли на выход, и я бы не удивился, если бы мы заплутали среди этих этажей, кучи столов и ящиков. Консьержка на выходе продолжала сидеть все в той же позе и спокойно листать свою книгу. Мы молча прошли мимо и вышли на улицу. Стояла глубокая ночь. Снова. Я четко помню, что мы заходили, когда начинало светать, но сейчас же… навскидку, если глянуть на Три Луны, было далеко за полночь.
— Куда теперь? К тебе домой и попробуем пообщаться с Вильгельмом?
— Думаю, что да, — отозвалась Мия. И мы пошли. И чем дольше мы брели, тем сильнее становилось мое чувство усталости. Живот начал издавать серенады, урчать так, словно я пару дней не ел. Во рту пересохло. Все это в совокупности с тем, как вела себя Мия и погладывала на меня искоса наводила меня на неоднозначные мысли.
— Говори уже, — сказал я. — А то все косяки бросаешь и лыбишься, как девочка, которая подлянку устроила и ждешь, пока я проглочу приманку.
— Ты ее проглотил в тот момент, когда вошел со мной в Архив, — спокойно отозвалась она.
— А подробнее?
— Помнишь ты спросил, почему никто не хочет заходить туда и просто поискать информацию?
— Ну.
— Архив — это магический парадокс, как и тот, кто его пишет.
— А та женщина на входе?
— Без понятия, она сидит там с тех пор, как поставили Архив и читает книги. Так вот суть в том, что там ты легко теряешь счет времени. Во-первых, в нем легко потеряется. И зайдя туда ты застываешь в пространстве. То есть ты был сыт, не хотел в туалет, был бодр. Находясь в Архиве, ты будешь таковым столько, сколько пребываешь там. Юным, здоровым, сильным. Но стоит тебе задержаться и… ты можешь умереть только ступив за его порог.
Я шмыгнул носом.
— И сколько мы пробыли там?
