есть некоторые привычные выражения, которые при беглом чтении оставляются без внимания и часто даже бывают истолкованы совсем иначе: они выражают понятия очень обыкновенные для летописца, но для нас уже либо потеряли свой смысл, либо получили совсем другое значение; по счастью, многие из таких выражений, повторяясь часто, получают свое объяснение при некоторых особенных случаях, рассказанных подробнее. Так, например, «сдумать» значит решить на общем совете или вече; «укрепитися межи собою» — обязаться взаимной клятвой; «городы ставити» — строить городские стены или снабжать крепость всем нужным для обороны; «сотворить наряд» — значит распорядиться кормлением или содержанием войска и прочее. Но разумеется, что все эти выражения объясняются для нас только тогда, когда летописи становятся подробнее.
О полянах еще задолго до пришествия Аскольда и Дира, когда нашли на них хозары и требовали дани, сказано: «Сдумавше поляне и вдаша от дыма меч»[171]. Этим словом «сдумать» и впоследствии, когда уже часто упоминается о вечах, выражается действие вечевых собраний[172]. Так сказано об древлянах, когда Игорь (945 г.) возвращался к ним за незаконною, вторичною данью: «Сдумавши со князем своим Малом: „Аще ввадится волк во овцы, то выносит все стадо, аще не убьют его“». Деревляне говорят: «Почто идеши опять? Поимал еси всю дань».[173] Из этого видно, что дань была определенная. Вслед за тем, после убиения Игоря, послы древлянские говорят Ольге: «Посланы деревлянская земля»[174]. Во всех этих случаях мы видим большое вече, совет целого племени всей земли древлянской, всей земли полянской. В 995 году (при Владимире Великом) по случаю нашествия печенегов упоминается об малом вече, вече одного города: «Печенеги… приидоша и сташа около Белагорода;…сотвориша вече в Белгороде. Беже один старец не был на вече том, и вопрошаще: чего ради вече было? Люди поведаше ему, яко утро хотят предатись; сей же слышав, посла по старейшины градские, и рече», и прочее. Перед крещением Владимира Великого виден такой же совет города Киева: «Созва Володимер боляры своя и старцы градские, и рече им: „…Приидоша грецы… и чудно слышати их… Да что ума придаете? Что отвещаете?..“ И реша бояре и старцы: „…Послав, испытай“. И бысть люба речь князю и всем людям»[175]. Далее, когда возвратились посланные: «Они же приидоша в землю свою, и созва князь боляры своя на старцы. Рече Володимер: „Се приидоша послании нами[176] мужи да слышим от них бывшее“. И рече: „Скажите пред дружиною“[177]. Отвещавше же боляре, рекоша: „Аще бы лих закон гречский, то не бы баба твоя прияла Ольга, яже б мудрейши всех человеке“. Отвещав же Владимир рече: „Где крещенье приимем?“ Они же рекоша: „Где ти любо“»[178]. И так, крещение принято по решению веча. Но что это было совещание одного Киева и что не участвовали в нем прочие русские племена — видно из того, что хотя еще задолго до Владимира явственны в России, и особенно в Киеве, следы распространенного христианства, но оно распространялось медленно, и еще при Несторе целые племена исповедывали язычество. В 1015 г. упоминается о городовом вече в Новогороде: «Ярослав, собрав избыток новгородцев…и утер слезы, рече им на вече: „Отец мой умре, а Святополк сидит в Киеве, избивая братью свою“»[179]. В летописях XII века, по случаю спора об вечевых решениях, бывшего в суздальской земле, между главным городом и пригородами или городами второстепенными, мы находим определительное свидетельство об этом, очевидно дорюриковском, чиноначалии городов и вечевых решений: «Новгородцы бо, и кияне, и смольняне, и вся власти (т. е. все области) обычай сице изначала имут: на вече сходятся и на чем старейшие положат, на том и пригороды станут».
«Сии народные собрания, — говорит Карамзин о вечах, — были древним обыкновением в городах российских».
Изо всего приведенного нами мы видели, что у нас существовал тот же самый внутренний порядок племян, какой у всех славянских народов: что у нас также внутреннее устройство каждого племени основано было на отношениях родовых, что и у нас были главы родов, которые назывались старейшинами или князьями; старейшины отдельных родов — старцами, боярами, князьями, а старейшины целого племени — великими князьями, что князья у нас были и прежде призвания Рюрика, что в каждом племени между князьями и городами было точно то же чиноначалие старейшинства и что общественные дела точно так же решались вечем, которое также имело свои степени, от деревенского мира до веча городового и племенного. Но во всех нами приведенных примерах мы еще видели только внутреннее устройство каждого племени отдельно. Теперь посмотрим, существовала ли прежде признания Рюрика какая-нибудь связь между племенами; не видно ли уже и в те времена, даже из немногих отрывистых известий нашего летописца, такой же связи всего народа, как и у других славян, связи хотя и слабой, часто разрываемой, но тем не менее существовавшей?
Из восемнадцати племен, о которых упоминает Нестор и которые при Олеге, через 28 лет после смерти Рюрика уже несомненно составляли одно целое, обнимавшее большую часть нынешней европейской России, — четырнадцать были славянские, именно поляне, древляне, северяне, бужане, радимичи, вятичи, хорваты, дулебы, дреговичи, полочане, кривичи, словене, угличи и тиверцы, а четыре, именно чудь, весь, меря и мурома, — не славянские, но издавна бывшие в близких сношениях с славянами и уже тогда сильно с ними перемешанные, что нам очевидно показывает история последующих веков.
Связь между племенами всего яснее обнаруживается из их совокупного действия. Поэтому посмотрим, которые из племен действовали заодно прежде пришествия Рюрикова.
Нестор говорит, что поляне, вследствие ссоры с древлянами и другими окрестными племенами, подверглись нашествие хазар, которые обложили их данью, и что в 859 г. хазары брали дань с полян, северян и вятичей, а варяги — вероятно, вследствие подобных же обстоятельств, с кривичей, словен, чуди, веси и мери. В 860 году все пять племен, платившие дань варягам, вместе отказались платить эту дань, а в 862 г. вместе согласились призвать одного общего старейшину, или великого князя. Это уже ясно указывает нам на связь, существовавшую между этими пятью племенами, заселявшими почти всю северную половину нынешней европейской России. Огромное пространство, занимаемое этими племенами, не позволяет нам предположить случайного соглашения между ними: только правильно устроенные отношения могут объяснить возможность их единодушного действия.
Теперь посмотрим, не было ли чего-нибудь подобного между племенами южной половины России.
Описывая племена, жившие в южной половине России, Нестор говорит: «И живяху в мире: поляне, и древляне, и северяне, и радимичи, и вятичи, и хорваты, и дулебы;
