этой музыки, базис смыслов, но… это не будет просто вальсом, вот тут в чем нюанс! Какой уж тут вальс… публике не удастся вытянуть ноги и уютно облокотиться о спинку кресла. Слишком будет нервно, тревожно, ускользнет.
Начали… Борис сам чувствовал, что… получается… красивые порхающие звуки… и вдруг – неприятные диссонансы… страшноватый, скребущий душу конец. В зале было тихо, люди не отошли от фальшивой, предательски манящей легкости так называемого вальса, им стало не по себе… а значит… они все сделали правильно. Ну все… сейчас – первая часть Концерта Равеля в соль мажор. На сцену вышел Эмар, публика доброжелательно, но сдержанно захлопала, приветствуя исполнителя. Эмар пожал Борису руку, и обменялся рукопожатием с первой скрипкой. Саша чуть привстал и поклонился. Ну, да… так принято – канон. Потом Эмар подошел к открытому роялю и еле заметно кивнул Борису, сообщая о своей готовности. Соло флейты… отлично… и… вступает Эмар. Тоже классно звучит: легкие, еле заметные, филигранные, пульсирующие, скачущие касания, почти джазовые, кажется, что это импровизация, и рояль перекликается с духовыми, фагот, флейта, валторны, кларнеты, труба… все быстрее, быстрее… поскакали, поскакали… замедлились, споткнулись… ах, какая мягкая манящая арфа… вкрадчивые звуки тянут душу, тревожные трели и… сразу рояль успокаивается, и струнные такие элегические… и… опять нервные звуки, навязчивые, бьющие в уши… и все внезапно обрывается, неожиданно и резко. Молодец Эмар… виртуозно. Замечательно! Не хуже Крамера, хоть и по-другому, по-своему.
Остается Цыганка. Еще одно усилие. Вышел Дюме… , они посмотрели друг другу в глаза, все, мол, нормально. Начинается его соло, такое длинное, самодостаточное, кажется что и оркестр не нужен, в звуках сдерживаемая страсть, что-то темное, дикое, не совсем понятное. Дюме на них на всех и не смотрят. Ребята слушают его звук. Очень красивый: глубокий, нервный, сдержанный. Борис стоит к Дюме спиной и просто ждет. Ребята, с инструментами на коленях тоже ждут… и так более шести минут. Это непривычно. А потом по его знаку… струнные начинают соло скрипки чуть поддерживать, легко, ненавязчиво, капельку… вразнобой. И звук нарастает… пиццикато… звук отрывистый, тихий, вкрадчивый… вдруг шквал… и опять тихо, но неистово, темп нарастает… и замедляется. Все на контрастах, зыбко, ненадежно… Борис не оборачивается на Дюме… просто не может, да и не нужен он ему… финал! Дюме кланяется, пожимает им с Сашкой руки и уходит. Борис за ним.
Шквал аплодисментов, хлопают все. Надо снова выходить. Хорошо. Незаметный знак, и оркестр поднимается. Дюме снова кланяется залу, и один раз кланяется, повернувшись к оркестру. Ребята легонько стучат смычками по пюпитрам. Публика встает… несут цветы. Пару больших и пышных корзин. Борис знает, что это от дирекции зала и от импресарио. Так всегда бывает. У Дюме в руках тоже букет, и вот… и у самого Бориса букет. Какой красивый, его придется в гостинице оставить, не тащить же с собой. Жаль.
А теперь чуть ослабевающие аплодисменты вспыхивают с новой силой. На сцене появляется Эмар. Аплодисменты не прекращаются. Пианист низко кланяется… к авансцене идут женщины. О, да он тут любим… импозантный мужчина. Понятное дело, кто-то держал букеты и для него… Исполнители уходят за кулисы… ждут полминуты и снова появляются под неутихающие овации. Да, понравилось. А черт их знает… хлопают им или ему тоже. Будем надеятся, что и его оркестр был на высоте. Почувствовал маленькую паузу, артисты уходят и, Борис знает, что они больше уже не вернутся. Хватит, пора уходить. Он последний раз кланяется и идет за кулисы. Саша тоже идет за кулисы, все тянутся за ним. Отыграли. Все возбуждены, подталкивают друг друга, переговариваются, Борис не слышит, о чем они говорят. Ребята на него смотрят, что-то ждут: комментариев, замечаний, комплиментов:
– Все молодцы! Спасибо! Отдыхайте, вы заслужили. Все было хорошо… Кто хочет, езжайте в гостиницу, а можете погулять. Отъезд завтра в десять. Постарайтесь выспаться.
– Борис Аркадьевич, а вы не едите в гостиницу?
– Нет, я не еду… а что?
– Ничего… я просто спросила. "Что спрашивать? Корова. Не буду я им рассказывать о своих планах… ни к чему…" – подумал Борис, глядя на толстую Свету.
– А у вас, Света, какие планы?
– Мы с Машей пойдем погуляем. Но надо еще поесть в гостинице… Ничего я играла?
– Замечательно. И Маша молодец. Езжайте в гостиницу, приятного аппетита, не загуливайтесь…
– Борис Аркадьевич, а вам Дюме понравился… мы с Машей…
– Светочка, мы потом об этом поговорим. Дюме – замечательный скрипач. Доброго вам вечера!
Борис отделался от надоедливой пухленькой виолончелистки Светы, в изнеможении зашел в комнату, пару минут посидел на диване, и стал медленно переодеваться. Надел свои мокасины и сразу почувствовал, что палец на ноге болит. Вечер для него еще не окончился и Борис сняв ботинок, стал приклеивать к пальцу пластырь. Голова не болела, но была тяжелой, привычно ныли плечи и поясница, возбуждение пока не улеглось. Может даже и хорошо, что он шел в ресторан, а не ехал в гостиницу, все равно не уснул бы. «Вернусь, надо будет Наташке позвонить… или еще раз Маринке попробовать, если она будет на Скайпе» – Борис вышел в почти опустевший коридор и увидел свою ресторанную компанию: Дюме с женой, переводчицу с мужем и Эмара, пианист был один. Все уже переоделись и оживленно разговаривали, доброжелательно и расслабленно друг другу улыбаясь.
Борис присоединился к их разговору. Ему бы хотелось сейчас говорить по-русски, он устал, но… это было невозможно. Ничего, будет привычная смесь из английского и французского. Простую французскую речь Борис понимал, а английский для всех был неродным. Как-нибудь… Ребята загружались в автобус, кого-то ждали, но Борис не подошел. Оказывается специально для их выхода в ресторан был заказан маленький автобус. Надо же, как любезно. В салоне все говорили о знаменитом ресторане традиционной баскской кухни Campagne et Gourmandises. Все были возбуждены, оказалось, что когда был заказан столик, Дюме на имейл прислали меню с рекомендациями и описаниями: креветки в остром соусе с сухофруктами, медальоны из телятины, свинина по старинному рецепту… ах, ах, ах… фруктовые салаты и пирожные, фирменные пироги… О, французы и… их гастрономия. О музыке не было сказано ни слова. «Ну, это пока… за столом будет по-другому» – Борис был в этом уверен. Они въезжали в Биарриц… свежий морской воздух, прохладно. Круглый столик на террасе. Борис уселся, не принимая участия в обсуждении меню, весь еще во власти впечатлений от сегодняшнего концерта. Мысли о Марине его совершенно оставили. Завтра они уже будут в Канне. «Надо не забыть завтра утром
