- Красный двор не так монолитен, как ты думаешь. Если забыть про трепетную любовь кланов друг к другу, остаются еще отдельные рода. Клан или даже отдельный род мог начать свою собственную игру, - не согласилась Сейлан.
- Или никакой игры нет, и у белых никогда не было печати, - заметил Тар. Сделав последний глоток чая, он придвинул пустую чашку ко второй императрице.
- Да, мы бродим в темноте, - сказала Сейлан, вновь разливая чай, - не зная где выход.
- Вещи моей матери, - напомнил Тар. – Предположим, печать достигла столицы. Кто мог ее забрать?
- Кесс Родор с его тенями, - вновь пожала плечами императрица. – Он конфисковал все, что принадлежало Имсаль.
- Кесс равносильно император, - задумался Тар.
Втайне использовать мятежников – интрига вполне в духе старика. А что? Сдерживающий фактор для кланов. Полезный инструмент для грязных непубличных дел. И даже с тем же нападением на храм белых… Что если Старик прекрасно знал про предвестников и флагеллянтов?
Тар вновь почувствовал себя подвешенной за множество невидимых ниточек марионеткой. Если кукловод опытный, создается впечатление, что марионетка двигается сама по себе. Но это не отменяет тот факт, что она всего лишь марионетка.
- Этот вариант я не учел, - с горечью признал он.
- Ты же понимаешь, что Гехан никогда не откроет тебе правду? – посочувствовала Сейлан. - Он ведь не изменился. Многие думают, что он был всего лишь мечом в руках твоей матери. Это справедливо про войну, но в интригах твой отец настоящий мастер.
- Отсутствие ответа тоже ответ, - не согласился Тар. – Мне нужно идти.
- Только не принимай поспешных решений! Именно поспешные решения погубили Имсаль.
- Ты же меня знаешь, Сей. – Тар посмотрел ей прямо в глаза. Черные зрачки затягивали, словно в водоворот. – Я никогда не спешу.
Когда первый принц ушел, императрица Сейлан некоторое время просто сидела, баюкая в руках чашку. Затем она поднялась и повелительно махнула служанке.
- Таша, убери тут все. Я буду в своей лаборатории. Меня не беспокоить.
Упрятанная в подземелья лаборатория всегда была ее убежищем. За эти годы она приучила слуг к тому, что может запереться в ней на несколько дней. Выбираясь только чтобы поесть.
Поначалу это было сложно. Первые пару лет вынужденного заключения за ней плотно следили. Подкупленные слуги или незваные гости постоянно беспокоили ее убежище, даже запертые двери их не останавливали. Занимались этим не столько императорские тени, сколько представители Красного и Синего двора. Избавившись от угрозы в лице первой императрицы, Лиара и Медея были бы не прочь проделать тоже самое и со второй. Но уличить ее в нарушении приказа императора им так и не удалось. В последние годы все успокоилось, внезапные визиты прекратились, как и попытки подкупа слуг. А те две тени Кесса Родора, что еще остались в ее окружении, не станут поднимать тревогу.
Лаборатория встретила ее привычной тишиной и запахом трав. Проигнорировав оставленный на столе незаконченный артефакт, над которым работала несколько последних дней. Сейлан открыла скрытое отделение, извлекла из него смену одежды и неприметный серый плащ, в котором так удобно выходить в город, оставаясь неузнанной.
Пальцы против воли задержались на скрытой в глубине шкатулке. Давно она ее не доставала. Немного помедлив, императрица извлекла и ее. Поставила на стол, откинула крышку. В свете масляных ламп тускло блеснул серебром вставший на дыбы единорог.
- И у кого же оригинал? - пробормотала Сейлан, осторожно погладив перстень-печать пальцами. – Мятежный легион… Я ведь искренне верила, что никого не осталось.
***
Летний ливень обрушился на столицу внезапно. Крупные капли задорно стучали по крышам домов и булыжникам мостовой. Потоки воды весело несли по канавам мусор. Казалось, кто-то продырявил небеса и направил все воды бескрайнего океана вниз, стремясь смыть с лица земли жалких смертных с их проблемами, интригами и вечной борьбой за власть над себе подобными.
- Проклятый дождь. Ненавижу сырость, - проворчал себе под нос Тибер, накинув на голову капюшон плаща из некрашеной шерстяной ткани.
Сегодня он решил не корчить из себя павлина и оделся попроще, как всегда любил.
В сущности, что такое павлин? Та же курица, только с большими перьями в заднице. Даже если он красив, летать все равно не может.
Выпитое пиво приятно плескалось в животе, мысли текли ровно. И даже проклятая больная нога его почти не раздражала. В отличие от дождя! Вот не мог он пойти чуть позже, когда он бы уже сидел возле растопленного камина, предаваясь блаженному ничегонеделанью.
- Поберегись!
По улице прогрохотала груженая пустыми бочками телега. Промокший возница нахлестывал коней, словно за ним кто-то гнался.
Тибер отступил к стене, но это не помогло. Левое колесо телеги подпрыгнуло на выступавшем из мостовой камне и с силой ухнуло в лужу, забрызгав ему сапоги и штаны.
Тихо ругнувшись, Третий принц проводил спину устроившего на улице гонки колесниц возницу злым взглядом. Жаль, лица разглядеть не удалось.
Внизу живота поселилась тяжесть. Выпитое пиво решило, что в желудке скучно и стало давить на мочевой пузырь, просясь наружу.
Сплюнув на мостовую, Тибер нырнул на один из боковых переулков, зажатый между домами. В нос ударил запах нечистот. Похоже, кто-то из жителей окрестных домов нагло игнорировал приказ городского совета и по привычке выливал содержимое ночного горшка прямо на улицу. Запах так въелся в стены, что никакой ливень тут не поможет.
С опаской покосившись на закрытые ставнями окна вторых этажей, Тибер прошел дальше, пока впереди не появилась глухая стена, превратив переулок в тупик.
Возле стены валялся разномастный мусор той породы, когда хранить вещь вроде бы не нужно, а выбросить все же жалко: тачка без колеса, пустая, потемневшая от времени бочка, чуть треснувшая лохань, остатки рыболовной сети.
Убедившись, что над ним нет окон, из которых на голову может прилететь ароматный душ из нечистот, Тибер развязал завязки штанов. Чуть дальше в углу, со стороны перевернутой набок бочкой донеслось какое-то шуршание, но занятый важным делом принц не обратил на это никакого внимания.
Справив нужду, он подставил ладонь под падающие с крыши капли, вытер руку о плащ и досадливо цокнул языком, когда одна из капель попала ему точно на нос.
В углу снова что-то зашуршало. Раздался тихий, жалобный скулеж.
Заинтересованный Тибер повернулся, сделал два шага вперед. Скулеж повторился. И шел прямо из бочки. Хотя назвать столь дырявую конструкцию бочкой было бы оскорблением ремесла бондарей.
Тибер наклонился, заглянул внутрь.
В бочке лежал маленький щенок нескольких месяцев отроду. Весь сырой и грязный, он дрожал от холода и тихо как-то потерянно скулил, свернувшись в клубок.
