Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
дождь. Путь пешком от станции до Института передовых исследований, расположенного возле леса в 500 акров, занял у меня полчаса. Институт – место тихое, спокойное, словно и не от мира сего. Здесь нет студентов, которые отвлекали бы выдающихся ученых и приглашенных гуманитариев от интеллектуальных занятий. Кабинет Дайсона расположен в том же здании, где Эйнштейн провел последние десятилетия своей карьеры в бесплодных поисках теории великого объединения.
Дайсон – маленький, изящный, учтивый, с глубоко посаженными глазами и орлиным носом, во время разговора часто погружался в молчание или хмыкал, будто его что-то позабавило. Первым делом я спросил его, не погасили ли новые данные о расширении Вселенной с ускорением его надежду на светлое будущее цивилизации.
– Отчего же? – ответил он. – Вопрос о том, будет ли расширение вечным или через некоторое время сойдет на нет, остается полностью открытым. Мы не знаем, какого рода космическое поле вызывает расширение с ускорением – на этот счет есть несколько теорий и никаких наблюдений, которые позволили бы определить, какая из них верна. Если оно вызвано так называемой темной энергией пустого пространства, расширение продолжится вечно, а это с точки зрения жизни плохая новость. Но если его вызывает какое-то иное силовое поле, которое мы по невежеству зовем «квинтэссенцией», то расширение в будущем вполне может замедлиться. Некоторые теории квинтэссенции даже предполагают, что Вселенная рано или поздно вовсе прекратит расширяться и схлопнется. Это, разумеется, тоже будет нехорошо для цивилизации, поскольку пережить Большое сжатие невозможно.
– Тогда давайте придерживаться оптимистического сценария, – предложил я. – Предположим, ускорение и в самом деле окажется временным и когда-нибудь Вселенная перейдет на плавное расширение на автопилоте. Как могут выглядеть наши потомки через триллион триллионов триллионов лет, когда звезды исчезнут, Вселенная станет темной, холодной и такой разреженной, что практически опустеет? Из чего они могут состоять?
– Самый правдоподобный ответ, – сказал Дайсон, – что разумная жизнь примет форму межзвездных пылевых облаков. – Он имел в виду неорганические формы жизни, которые описал покойный астроном сэр Фред Хойл в научно-фантастическом романе «Черное облако» (Hoyle, F., The Black Cloud), опубликованном в 1957 году. – Непрерывно расширяющаяся сеть заряженных частичек пыли, которые сообщаются друг с другом при помощи электромагнитных сил, обладает всей необходимой сложностью, чтобы порождать бесконечное число оригинальных мыслей.
– Но разве можно вообразить, чтобы подобная дымка, рассеянная на миллиарды световых лет пространства, была разумной?
– А что, легче вообразить, что разумны два кило протоплазмы у кого-то в черепе? – парировал Дайсон. – Как работает мозг, мы тоже понятия не имеем.
Практически по соседству с кабинетом Дайсона в Институте расположен кабинет Эда Виттена – долговязого, тощего человека уже под семьдесят, которого повсеместно считают самым талантливым физиком своего поколения, а то и живым воплощением Эйнштейна[29]. Виттен – один из главных пропагандистов теории струн, которая, если когда-нибудь удастся совладать с ее неряшливой математикой, сулит оказаться той самой теорией всего, к которой так давно стремятся физики. Он обладает досадной для окружающих способностью решать в уме сложнейшие уравнения, ничего не записывая, и говорит приглушенным, мягким, довольно высоким голосом. В прессе утверждали, что Виттен назвал открытие неукротимого расширения Вселенной «крайне неприятным результатом». Мне стало интересно, почему он так считает. Дело в том, что это неудобно по теоретическим причинам? Или его тревожат последствия для судеб мироздания? Когда я задал Виттену этот вопрос, он некоторое время помучился, а потом ответил: «И то, и другое».
Однако и Виттен считает, что велика вероятность, что неукротимое расширение Вселенной окажется лишь временным, как предсказывали некоторые теоретики квинтэссенции, а не постоянным, как предполагает гипотеза темной энергии.
– Теории квинтэссенции красивее, и надеюсь, они и окажутся верными, – сказал мне Виттен.
Если ускорение и в самом деле утихнет и снизится до нуля, а Большой распад не состоится, сможет ли цивилизация сохраниться навечно?
В этом Виттен уверен не был. Отчасти сомнения были вызваны тем, что протоны, вероятно, в конце концов распадутся, а это приведет к распаду всего вещества в пределах ближайших, скажем, 10 лет или около того. Когда я упомянул об этом в разговоре с Фрименом Дайсоном, тот только фыркнул и заметил, что никто никогда не видел, чтобы протон распадался, однако, по его убеждению, разумная жизнь сохранится, даже если атомы распадутся на части, поскольку разумные существа перевоплотятся в «плазменные облака» – рои электронов и позитронов.
Я передал это Виттену.
– Неужели Дайсон так и сказал? – воскликнул он. – Хорошо. Просто я считаю, что протоны распадаются.
∞
Поговорив с Эдом Виттеном и Фрименом Дайсоном, я вернулся на железнодорожную станцию «Принстон», ждал там поезда в Нью-Йорк, жевал залежавшийся «вегетарианский» сэндвич, который купил в магазинчике у парковки, и размышлял о распаде протонов и дайсоновском сценарии вечной жизни. Как его разумные черные облака, будь они созданы хоть из космической пыли, хоть из электронно-позитронной плазмы, будут коротать эоны в холодной темной Вселенной? Какими страстями будет проникнуто бесконечное множество их вечно замедляющихся мыслей? Ведь, как заметил однажды альтер эго Элви Зингера, вечность – это очень долго, особенно под конец. Может быть, они будут играть в космические шахматы, в которых каждый ход займет триллионы лет. Но даже в таком темпе они переберут все возможные шахматные партии за каких-нибудь (103310)70 лет – задолго до окончательного распада выгоревшего звездного шлака. А что потом? Придут ли они к выводу Джорджа Бернарда Шоу (который он сделал в возрасте 92 лет), что перспектива личного бессмертия – это «невообразимый кошмар»? Или, по крайней мере субъективно, почувствуют, что время бежит слишком быстро?
Так что для меня стал некоторым облегчением разговор с Лоуренсом Крауссом, состоявшийся через несколько дней. Крауссу уже за шестьдесят, однако вид у него по-прежнему мальчишеский; он руководит проектом Origins при Университете штата Аризона и входит в число физиков, которые заключили, что космос расширяется с ускорением, из чисто теоретических соображений еще до появления астрономических данных.
– Похоже, мы живем в худшей из возможных вселенных, – сказал мне Краусс: было видно, что ему самому очень нравится эта нота анти-лейбницевского пессимизма. – Если расширение с ускорением продолжится, наши знания с течением времени будут сокращаться. Остаток Вселенной буквально исчезнет на глазах, причем на удивление скоро – в ближайшие 10–20 миллиардов лет. И жизнь обречена, с этим согласен даже Фримен Дайсон. Но есть и хорошие новости: мы не можем доказать, что живем в худшей из возможных вселенных. Не существует конечного набора данных, который позволил бы нам предсказать судьбу мироздания с точностью. На самом деле это даже и неважно. Ведь я, в
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
