печально».
Ментор возлюбила его не просто, как воспитанника или даже любовника. Но как собственного сына. Вернее, того, кто подарил бы ему своё лицо. Она хотела этого. Хотела придать своей жизни простой и понятный, природный смысл, раз уж её карьера в Инквизиции пошла коту под хвост.
А Альдред был слишком слеп, чтоб это понять. Она ведь даже не скрывала! Говорила ему прямым текстом.
Да. Его использовали. Не спросив. И это паршиво.
Наставница написала всё так, как должна была. Она убила в воспитаннике последнее желание преследовать её. Альдред чувствовал себя слишком гадко. Ему действительно хотелось забыть сестру Кайю. И не думать о том, что ненароком заделал ей ребёнка. Это не про него. Ни к ней, ни к чаду ренегат не имеет отношения.
Чужая история.
Но где же его?
Флэй не сразу понял, что ему делать дальше. Последний мост, что связывал его с прошлым, был сожжён прямо на его глазах. Он рвался туда, как последний дурак. В дни, когда что-то значил для сестры Кайи, а она для него — значила всё.
И куда это привело его? Лишь к разбитому корыту.
Обман стал ядом, что расползся по телу Альдреда. В каком-то смысле он даже раскаялся. Признал свою ошибку. Ему не следовало так поступать с капитаном. Бросать «Гидру». И самое главное — бросать Марго. Вот уж, кому он с чего-то ради оказался нужен. Оставалось неясным, что та в нём нашла. Да и важно ли это?
— Плевать.
Хоть какой-то мост остался цел. Мост в туманное будущее.
В Портовом Районе у него ещё оставалось одно неоконченное дело. «Сирокко». Вануэзская каракка, на которой привезли мощи. Актей Ламбезис должен был встретиться с ним там. Раз уж архонт втянул его в неясную и опасную игру, Альдред хотел послушать.
Но, как и прежде, Флэй бы не расстроился, если бы Равновесный Мир сгорел дотла. Судьба выбила почву из-под его ног. Он должен был отыскать для себя новый путь.
Сначала только надо будет воссоединиться с Марго. Опять же, что скажет этот проклятый дельмей, на выдумки хитрый?
Боковым зрением Альдред видел письмо. Само существование этой бумаги возбуждало в нём звериную ярость. Он взял его и стал рвать на мелкие кусочки, пока от него не осталось ничего, кроме трухи.
Теперь ему стало чуточку легче. Ренегат встал и подошёл к окну. Небо степенно затягивало тучами. Скоро улицы заполонят упыри, пока не начнётся дождь. Ливень стоило ожидать ближе к вечеру.
Дезертир слишком устал, чтобы идти дальше тут же. Не помешало бы привести себя в порядок. Сбросить с себя оковы прошлого символически.
Пару часов к ряду Альдред потратил на то, чтоб умыться. Использовал воду в фонтане. Сходил в погреб гостиницы, набрал себе сухарей, сыра и брезаолы. Что-то возьмёт с собой, что-то съест так. До кучи Флэй прихватил с собой бутылку вина.
Он никогда не напивался по-настоящему. Но сегодня ему очень хотелось попустить своих злых демонов.
Трапеза отошла на второй план. Для начала ренегат осмотрел второй этаж. Как назло, только у сестры Кайи комната не выходила на крышу первого этажа. Чтобы передохнуть, ему нужна была полная безопасность.
Предатель заколотил ставни, чтобы дневной свет не пробивался в комнату. Каннибалы также не подобрались бы к нему так просто. На стойке взял канделябр и связку свечей, а также трут.
Зажёг несколько, чтобы иметь хоть какой-то свет. Потом затворил дверь и закрыл на ключ с обратной стороны. Следом подпёр её шкафом. На столе разложил яства и разделал всё позаимствованным ножом.
Штопора в этой гостинице не оказалось. Видать, своровал кто-то из постояльцев. Тогда Флэй достал из рукава стилет. Резко вбил в пробку, проталкивая то через горлышко. Снял с неё клинок и вернул на место.
Дал красному полусладкому немного подышать. Уселся на кровати. Стал пить и есть. А за окном начал раздаваться клёкот. Сотни бледных ног топали по мостовой. Упыри кого-то преследовали. Но Альдреду было всё равно. У него обед.
Что странно, он до сих пор ощущал дух сестры Кайи в этой комнате. Её запах пропитал кровать. Когда-то он его любил. Но сейчас вызывал только отвращение. Флэй терпел, относясь к этому философски. Ренегат хотел тем самым себя испытать.
Будто розгами. Плетьми. Калёным железом.
Закончив с едой, Альдред потушил свечи. Улёгся на кровать. В виски ударило подскочившее давление. Он закрыл глаза и выжидал сон.
А за окном происходила жатва.
Глава 13. Судно
День третий, после полуночи
Лето. Самое прекрасное из тех, что прожил Альдред.
Со стороны леса доносилось пение цикад. Их было сотни, если не тысячи. Умиротворяющий шум растворял в себе, даруя чувство единения с миром.
Над головой плыли облака. Лишь местами лазурное небо проглядывало сквозь заслон. Старый дуб, в тени которого они устроились, шелестел листвой при каждом порыве ветра. Холм степенно переходил в поле, которое пересекала просёлочная дорога.
Кругом росли дикие цветы: синие, красные, жёлтые, белые. Названий Флэй не знал. Да и не вспомнил впоследствии.
Ещё совсем юный, он смотрел вверх. Расположился вальяжно. Лёжа, руки заложил под затылок. Согнул одну ногу в колене. Вторая лежала бревном в траве. Поползновения тёплого воздуха заставляли траву колыхаться. Обволакивали кожу. Не холодно и не жарко. Момент, который хотелось проживать и чувствовать вечно.
Ведь рядом лежала она. Та самая. Её волосы расползлись в разные стороны. Пальцы в неловкости тянулись к животу, теребя ткань платья.
Девочка посмотрела на него, улыбаясь. Мальчишка видел это краем глаза, но не повернулся в ответ. Он тоже стеснялся. Нежный возраст. Ангельская невинность. Простодушная честность. Искренность, какой в зрелом возрасте нет и в помине.
У них обоих на уме крутился один и тот же вопрос. Она задала его первая:
— Вместе навсегда?
Тот улыбнулся. Спросить её то же самое боялся. Но всеми фибрами души чувствовал, что ответ очевиден и так. Если б только жизнь всецело была в руках людей…
С ней он был так счастлив, что не допускал никакой задней мысли. Тени сомнений. Страхов. Лишь детская наивность. Лёгкость в словах и поступках. Воодушевленность принца, что явился спасти прекрасную деву из лап дракона. Прямо как в сказке. Да только чудовище затаилось.
— Вместе навсегда, — твёрдо заявлял юнец.
Он не мог знать о том, что их ждёт в будущем. И в момент, поделивший его жизнь на «до» и «после», горько пожалел об исходе их дружбы. Ненависть отравила ему душу. Мальчишка чувствовал себя жалким из-за своей
