Но вы ведь... вы ведь и не подумали просмотреть запись из забегаловки, сделанную накануне похищения? Схалтурили, а, Ленни?
Ты вскочил, бросился к Мистеру Кондитеру и вцепился ему в горло. Но, хотя его тело не напряглось, не сделало попытки сопротивления, в выпученных глазах не было страха. Напротив, вялый резиновый рот сложился в гаденькую улыбочку; Кондитер походил на куклу в руках чревовещателя. Ты услышал придушенный, почти потусторонний голос:
— Приятно, да?
- А затем Гарет Хорсбург медленным, небрежным жестом взялся за твои гениталии. Ты застыл, похолодел от прикосновения выродка к твоему пенису, потому что внезапно с ужасом понял: у тебя эрекция. Ты разжал пальцы, попятился, тут в комнату для допросов ввалились Гиллман с Нотменом.
— Вот и до вас стало постепенно доходить, — прохрипел Мистер Кондитер, потирая шею.
И тебе показали, как такие дела делаются. Гиллман скользнул за спину Хорсбургу. Высокомерие в глазах извращенца сменилось предчувствием. Испуганный, он пытался вернуть себе присутствие духа, готов был заговорить, и вдруг Гиллман произнес ровным, спокойным голосом, будто речь шла о погоде:
— Теперь ты мой.
— Даг, Олли, только следов не оставляйте, — тихо сказал ты, тщась сохранить пресловутое лицо, и закрыл за собой дверь.
Увиденное и не озвученное — твоими коллегами висело между вами, рвалось наружу, как непереваренный обед, как служебный роман.
Ты прошел в смежный кабинет, рухнул на стул рядом с Тоулом. Убито уставился на экран. Существует множество способов причинить боль, не оставив синяков и ссадин. Всех следователей полиции во всем мире обучают этим способам, официально либо неофициально, в зависимости от природы правящего режима. Ты не сомневался: Гиллман, с белым полотенцем стоящий позади Мистера Кондитера, теперь скорчившегося от ужаса, знает их назубок.
— Что ты там нес насчет охоты и охотников? — хмыкнул Гиллман, затягивая полотенце. — Смех да и только, чесслово.
По молчанию следователя Гарет Хорсбург понял, что сейчас для него начнется настоящий кошмар, что за дело взялся человек действительно компетентный.
— А по-моему, нет тут никакого охотника, — продолжал Гиллман, качая головой. — Есть только перезрелый хмырь, который живет со своей мамашей.
Ты не мог этого вынести. Ты подскочил, бросился вон, вниз по лестнице. Ты снова испытывал стыд перед педофилом. Тоул побежал за тобой, нагнал на крыльце. Под порывами жалящего ветра босс разразился речью о хорошем парне, хорошо выполнившем свою работу. О том, что не надо следовать примеру Робертсона и скатываться по наклонной. А после прошептал:
— Тебя засекла камера видеонаблюдения — ты выходил из одного ньюкаслского бара, где наркоту продают.
— Босс, но я...
— Тихо, Рэй. — Тоул по-змеиному повел головой. — Я обо всем позабочусь. Никому ни слова. Я договорился с Мелиссой Коллингвуд, она ждет тебя на консультацию. Официально у тебя отгулы, до особого распоряжения. Иди-ка ты к Труди.
Ты кивнул, доплелся до конца Коумли-бэнк-авеню, взял такси до паба «Джини Дине». В голове вертелась одна мысль: и не принял в расчет видеокамеры в торговом центре, рядом с забегаловкой. А они там есть, возле туалетов и над кассами на случай ограбления или нападения на работников. Я вообще не думал о вечере накануне похищения. Почему? Потому что я думал об Анджеле — какая она грязная, ленивая корова, отравила родную дочь дерьмом из обжорки.
Вот ты и пошел в бар, в который нередко заглядывал с Роббо и парой-тройкой других измочаленных, циничных полицейских. Встретил знакомых и выпил много водки, а последней каплей стала сальная острота.
18 Отчаянный Ч.1Леннокс едет назад, к Мексиканскому заливу, держит скорость восемьдесят миль в час, кондиционер выключен, стекла опущены, в салон врывается запах ночи, Леннокс сворачивает с фривея на сорок первый хайвэй, а с него — на узкое Шоссе, ведущее в Болонью.
В свои тридцать пять Леннокс остро чувствует бег времени, травлю лет. Период с двадцать восьмого по тридцать четвертый год теперь кажется статичным, этакой желанной передышкой после двух десятилетий потрясений на пределе, тридцать же пятый год ознаменовался квантовым скачком в пресловутый средний возраст. Взвинченный Леннокс вычисляет дату следующего катаклизма в одной отдельно взятой душе, против воли тешится подробностями. Теперь, наверно, надо поднять взгляд, сквозь темные кроны узреть усеянный звездами купол, проникнуться величием, но Леннокс предпочитает отслеживать многочисленные повороты шоссе — американские хайвэй, предательски просторные, заявляющие свои права на новую жертву, не вызывают у него доверия. Сосредоточенность появилась в ответ на усталость. Есть и другая причина. Здешние небеса вводят во искушение — звезды ближе, они словно застывшие гроздья фейерверка, они оценивают, щурятся, подмигивают.
Воздух у поверхности земли почти липкий — влажность высокая; густой шелест пальм говорит об усилении ветра; дорога делает поворот, еще более крутой, чем предыдущие. Внезапно справа, в мерцании огней и огоньков, прямо из мангрового болота поднимается город.
Леннокс едет к бухте, пристань теперь слева от него. В воде дробятся отражения тусклых уличных фонарей, звезды заметно побледнели, небо чернильно-синее, из неоднородной тьмы, с севера, на передний план выступили грозовые тучи с подсветкой. Они движутся над болотами, гонят ветер из мангровых зарослей, надвигаются, меняют формы на все более зловещие.
Леннокс спешно, не выбирая места, паркуется, видит Четову яхту, пришвартованную под фонарем. Вылезая из машины, замечает в освещенном дверном проеме фигуру смотрителя пристани.
— Еще бы чуть — и не застали бы старину Чета, — говорит Дон Уинтер, поигрывает связкой ключей, косится на яхту. — Он, представьте, собрался в долгое плавание. Аж к Флорида-Кис, а то и на самые Багамы. Запасся как следует — я лично его снабдил, — хихикает смотритель. — Ох, неспроста все это.
— Кто еще на борту?
— Вроде никого. — Словоохотливый смотритель пускается в пространные разглагольствования, но Леннокс уже резко развернулся и бежит к яхте. Ступает на сходни, смотрит вниз — вода маслянистая, с отливом — готовится прыгнуть на борт.
Темно, однако из каюты прорывается свет. Леннокс поднимает взгляд — и наталкивается на Чета Льюиса. Взаимный столбняк — ни один не ожидал появления другого.
— Леннокс? Что... что вы здесь делаете?
— Я одну вещь забыл, — цедит Леннокс и без приглашения проходит в кухню и далее, в столовую. «Идеальная невеста» с загнутыми уголками лежит на столе, там, где Тианна ее оставила. К журналу явно не притрагивались. Ленноксу сейчас даже глянцевая улыбка на обложке мила. Он хватает журнал. Вдруг
замечает, что дверь в большую каюту закрыта. Открывает ее, заглядывает. Никого. Леннокс поднимается по дубовым ступенькам, на заднюю палубу.
