Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
М-да… про начальственное спокойствие Женька, похоже, угадал. Этому начальству, конечно, ясно, что мы взяли всех поляков и никакими диверсантами тут не пахнет, но когда командиры успокаивались просто так? Ведь столько войск зря простаивает, так почему бы не вспомнить гражданские времена и не поиграть в солдатики? Я имею в виду, почему бы не провести внеплановые учения для укрепления взаимодействия и повышения боевой выучки? Заодно продемонстрировав перед приехавшим наркомом свою готовность к выполнению любых заданий. А вот по окончании этих учений уже можно и отправлять солдат в места постоянной дислокации.
Мы какое-то время помолчали, а потом Пучков, глядя на подъезжающий к крыльцу очередной джип, вслух удивился:
– Елки-палки! Где они столько «виллисов» набрали? Я еще понимаю – «ХБВ» или шестьдесят седьмой «газик»… А может, тут все остатки ленд-лиза собрались? Хотя нет, машины слишком новые…
– Гек, не температурь… – Я точным щелчком отправил окурок в бочку и, выбрав из корзинки грушу покрасивее, продолжил: – Это же совместная база. А для амеров прокатиться на своей технике – это как на родине побывать. Вот, наверное, и решили им сделать приятное. И кстати, то, что только что проехало мимо – «форд». Просто они мордально с «виллисом» очень похожи. Так же как и с «бентамом». Хотя, если говорить серьезно, то ГАЗ-67 и понадежней и помощнее. Ему на фронте цены нет. А здесь, в тылу, и «вили» вполне хватит. Тем более что они мотаются только по аэродрому и в разные говна не лезут. То есть шансов перевернуться тут почти нет…
– Это да! Если бы мы тогда к Мищукам ехали на «американце», а не на «ГаЗоне», то точно бы кувыркнулись…
Я кивнул, а Марат, которому слова Лешки напомнили нашу лихую поездку, заинтересованно спросил:
– Слушай, Илья, я все хотел спросить, да как-то из головы вылетало: а что ты к тому хуторянину прям как к родному? И записку ему оставил и Гусеву аж два раза про него напоминал.
– Да как тебе сказать… Просто жалко стало. И его и семью. Мужик ведь – пахарь по натуре. Ты его руки видел? Вот то-то. И сколько у него на шее народу сидит, тоже видел? Да и полякам он помогал от безвыходности. Сам не хотел, только вот воспитание деревенское сказалось – родня, какая бы плохая она ни была, всегда остается родней.
– Понятно… – Шах почесал подбородок и продолжил: – Я где-то так и предполагал. Только думал, может, он тебе еще что-то такое особое сказал, когда вы с ним в сторонке беседовали.
– Нет. Ничего особенного он мне не говорил. Вначале вообще старался отмазаться, ну как это обычно делают, и только когда я его семьей шантажировать начал, Мищук раскололся. Тогда между делом и рассказал, что собой этот Заремба представляет. И ты знаешь, оказывается, даже несмотря на то, что поляк относился к своим хуторским родственникам как к быдлу, да и вообще стыдился этого родства, Тарас его у себя принял. Принял, потому что так было положено. Потому что так воспитан. Потому что другого поведения себе просто не представлял. А крайовец к нему поперся по старой памяти. Он ведь за крутого пана себя держал и был твердо уверен, что хуторянину тем самым честь оказывает и что Мищук ему ноги мыть и воду пить должен. Оборзел до того, что, невзирая на крайнюю серьезность предстоящей операции, принялся ухлестывать за его старшей дочерью. Видно, долгое воздержание сказалось… Вот тогда мужик и не выдержал, выставив своего паскудного «родственничка» за дверь. И когда до меня дошло, что Тарас помогал полякам вовсе не от ненависти к нам, а просто выполняя семейный долг, то решил – не дам посадить этого дядьку. Не дам и все тут! Он не враг и не предатель, а обычный человек, попавший в сложную ситуацию. Во всяком случае, я так думаю… – Немного помолчав, я повернулся к заместителю и тихо поинтересовался: – А ты думаешь, он способен после всего взяться за оружие и начать вместе с окрестными хуторянами уполномоченных отстреливать?
Шарафутдинов отрицательно мотнул головой:
– Вовсе даже нет. Я скорее уверен в том, что Тарас теперь если винтовку и возьмет, то только для того, чтобы представителя власти защитить, так как именно ты его об этом попросил. Скажу больше – появись Илья Лисов на этом хуторе лет через двадцать, тебя там как близкого родственника примут. Просто этот хуторянин из тех людей, в которых стержень есть и все нормальные человеческие чувства в придачу. Это ведь тебе не та шалава, что своего ребенка убила, лишь бы ее саму не тронули. А Мищук до конца дней будет помнить, кто спас его семью…
Внимательно слушавшие нас пацаны согласно закивали, а Искалиев недоуменно поинтересовался:
– Это про какую вы шалаву говорили?
– А-а-а! – Я нехотя махнул рукой, но Жан проявил упорство и поэтому пришлось объяснить, про что именно вспомнил Шах. – Это еще перед Измаилом было. Мы в свежеосвобожденный городок въехали, а там как обычно – бабы, дети стоят, руками машут. Колонны с пехотой и техникой уже прошли, а мы в хвосте всей процессии плелись. Помнишь, Гек, это когда нашу полевую кухню искали?
– Угу, такое забудешь…
– Так вот едем мы едем, и вдруг перед машиной выскакивает жирная бабенция и с воплем «Смерть немецким оккупантам!!!» шмякает какой-то сверток на дорогу. Я грешным делом в первую секунду подумал, что это городская сумасшедшая и что она мину кинула под колеса. А когда ее окружающая толпа схватила, то все и выяснилось. Бандерша это местная оказалась, по кличке «Ленка-вымя». Она при немцах публичный дом хотела открыть, да что-то не заладилось, вот и обслуживала вермахт в одиночку. Даже псевдоним себе взяла с закосом под иностранку – «фройляйн Марта». Только с языком у нее были проблемы, поэтому слово фройляйн она написала как «fraulain». Я потом ее самодельные визитки видел, что из кармана выпали и по тротуару рассыпались… Но не это главное. И даже не то, что она дите от фрица нагуляла. Дело в общем-то житейское… Главное то, что эта «фройляйн» так пересрала от резких жизненных перемен, что при виде советских войск метнулась домой и, схватив ребенка, с размаху швырнула его на брусчатку перед первой же встреченной ею военной машиной. Это значит – показать хотела, как она немцев «ненавидит», ну и шкуру свою поганую спасти.
– И как – спасла?
Шах сплюнул и, не выдержав, влез в мой рассказ:
– Щаз! Илья из машины вышел и сверток, что возле колеса валялся, подобрал. А как увидел, что в нем, аж в лице переменился. Я думал, он ту суку на месте пристрелит, но командир только мертвого грудничка какой-то тетке отдал и попросил похоронить по-человечески. А бабы в этот момент уже вовсю метелили «фройляйн Марту». На клочки просто драли, аж мне не по себе стало.
– И вы не вмешались?
– Нет. Мы так и сидели в машине, пока труп «Вымени» в канаву не сбросили. А потом уехали…
Я, прикуривая одну сигарету от другой, пояснил тогдашнее наше поведение:
– До сих пор на душе погано, когда это вспоминаю. Но один черт считаю, что мы были правы, когда «фройляйн» не стали у толпы отбивать. Эта тварь ребенка убила да еще и лозунги при этом орала. Она ведь думала, что если своего немецкого наследника уничтожит, то ей все грехи спишутся. А то, что это малыш безвинный, ей просто в голову не приходило. Так что, Даурен, слушай и мотай на ус, насколько люди разными бывают. В том числе и мы… М-да…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
