пронзают копьями. Визги доносились с неба, и именно туда её испуганный взгляд устремился дальше: в облака...
Небо набухло; оно выворачивалось наизнанку, и с каждым взбалтыванием оно, казалось, закрывало всё больше настоящего неба, на которое она только что смотрела. Сначала Хейзел подумала, что небо меняется, но когда какофония и хаос вошли в свой собственный темп, она поняла, что оно совсем не меняется...
Оно стирается.
Но чем? Что может объяснить это? Услышала ли она эхо смеха за визгом? Как что-то титанических размеров, смеющееся в горной расщелине? Когда она снова посмотрела, луна была полностью закрыта, как и все звезды. Единственным источником света был натриевый свет на шесте, который бешено раскачивался взад-вперёд, словно на ураганном ветру, но, но...
Ветра не было.
Хейзел остолбенела, глядя вверх с закрытой шкатулкой на коленях. Теперь небо начало закручиваться невозможным водоворотом, движениями, как вода, падающая в канализацию, только наоборот. Громовой стон отозвался эхом и давил на её барабанные перепонки, и во что бы то ни стало небо превратилось в болезненные цвета, коричневато-чёрно-серые, которые, казалось, пульсировали. Цвета сливались в формы, не случайные, а преднамеренные формы, которые не оставляли Хейзел другого выбора, кроме как думать о каких-то придатках. Потом придатки стали тянуться вниз и касаться земли...
Каждый контакт сметал то, к чему прикасался: вековые деревья, автомобили на стоянке и весь торговый центр через улицу. Громкий хруст и треск усилились, потом она заметила вмятины на дороге, которые были шире самой дороги. В одном направлении пролетели вырванные с корнем деревья, в другом пролетел искорёженный фургон, в котором всё ещё находился лихорадочный водитель. Хейзел смотрела, как фонарный столб наклонился к земле, словно на него наступил какой-то невидимый циклоп.
В отчаянии она открыла металлическую шкатулку и вынула Сияющий Трапецоэдр.
Ничего не произошло.
Открытие было встречено ещё бóльшим количеством визга колёс, бóльшим количеством того же потустороннего смеха. Среди хаоса отключилось всё электричество, и город за окном погрузился в темноту. Тем не менее, тёмное пульсирующее свечение давало достаточно света, чтобы продолжать видеть разрушение. Мимо проносились сорванные крыши, но их толкал не ветер, а скорее что-то сотрясающее, или давящее, или, возможно, даже искажение гравитации. Мимо также летели люди, кричащие люди.
Струя коричнево-чёрной тьмы устремилась вниз и превратила здание ратуши в груду щебня.
Небо превратилось в нарост, который был живым, расчётливым и заранее обдуманным. Хейзел продолжала кричать, когда ещё несколько вырванных с корнем деревьев взлетели прямо на неё, а затем в последнюю секунду их отбросило прочь. Теперь всё, что она могла видеть, - это бурлящий мрак - мрак внутри мрака - и ей казалось, что она также видит тени внутри теней. У неё возникла идея, что нарост сейчас развивается, даже что-то извергается из его середины. Формы, которые казались двуногими, вырывались из новых теней и носились вокруг почти слишком быстро, чтобы их можно было разглядеть. Были ли у фигур щупальца вместо рук и ног? Не могли ли чернильно-чёрные отвороты на них быть мантиями? Быстрый взгляд на один из капюшонов показал ей перевёрнутое изъеденное ржавчиной лицо? Однако над ней возвышалась самая массивная фигура из всех - шароголовая тварь со множеством придатков, которая простиралась на сотни футов.
В шаре было вдавлено лицо, которое каким-то образом не было лицом. Оно безумно ухмыльнулось. Хейзел открыла рот, уловив намёк на чудовищный глаз наверху, горящий трёхлепестковый глаз.
Затем фигура начала идти...
По пути Хейзел увидела огромные периметры леса, расплющенные каждым громоподобным шагом. Меньшие фигурки продолжали носиться в пропахшей мясом тьме, некоторые приставали к людям своими вторгающимися щупальцами, другие разрушали здания, просто проходя сквозь них. Когда трое теневых фигур рванулись к Хейзел, она закричала, перекрывая невозможный грохот, но как только твари собирались схватить её, они остановились и умчались прямо в таверну. Через несколько секунд они вытащили извивающиеся фигуры Клоннера, Рюмки и Клейтона как раз в тот момент, когда в самой нижней части мрака образовалась расщелина - нет, не расщелина, а отверстие. По одной они протаскивали своих жертв через отверстие и исчезали.
Весь этот хаотический звук, движение и разрушения происходили вокруг Хейзел.
"Кристалл, - оцепенело подумала она. - Он защищает меня, пока всё остальное разрушается..."
Теперь земля вдалеке действительно билась, словно от шагов колосса.
Когда Хейзел перебежала парковку...
Бам!
Вся таверна "В лесу Боссет-Вэй" была сначала раздавлена до основания, а затем расколота на миллион кусков.
"Что я буду делать?!"
Земля продолжала биться, бешеные флейты звучали, и злобные тени носились туда и сюда, и всё это время этот непристойный колосс продолжал колотить землю.
Хейзел упала на колени и с визгом свернулась калачиком.
- Дай мне его! - рявкнул мясистый голос над ней, и внезапно две руки заскребли по Сияющему Трапецоэдру и его носителю.
Глаза Хейзел поднялись...
- Фрэнк!
Действительно, это Фрэнк отобрал у неё вещи: неопрятный, грязный, с торчащими вверх волосами. Он всё ещё носил нелепые солнцезащитные очки.
- Хейзел, ты дура! - проревел он, дымя чёрным дыханием.
- Фрэнк, ради бога, что происходит?
- Что происходит? Ты разрушаешь город, вот что происходит, - возмутился он.
Очень быстро он поместил Сияющий Трапецоэдр обратно в металлическую шкатулку, закрыл крышку и пробормотал:
- Меб-глед’нл-эээ-нгаи-игг...
Слова вырвались из его чёрного туманного дыхания, и когда он закончил их говорить...
Небо треснуло...
Хейзел просто смотрела.
И нарост и всё, что в нём, свернулось в себя и...
Хлоп!
Пропало.
Хейзел пошатнулась. Наверху мерцали звёзды, и яркий белый свет полной луны омывал её и Фрэнка, когда они стояли на разрушенной стоянке.
- Ты совсем чокнутая, - сказал Фрэнк.
Он усмехнулся и покачал головой.
- Я только что случайно сделала то, что сделал Генри Уилмарт в Сент-Питерсберге на прошлый День матери, - пробормотала Хейзел.
- Да, и это было чертовски глупо. Но... - он поднял кристалл. - Твоя глупость дала мне вот это - самый первый камень. Ему десять миллионов лет, Хейзел. И теперь, когда он у нас есть...
- Теперь, что у вас есть? - крикнула Хейзел.
- Просто забудь это. У меня много работы, - Фрэнк обернулся и начал считать шаги. - Раз, два, три...
Хейзел дёрнулась за ним.
- Где Соня?
- В безопасности. С нами - пять, шесть, семь...
- Чёрт возьми, Фрэнк! Мне нужны ответы!
Фрэнк начал бегать.
- Одиннадцать, двенадцать, тринадцать... Иди домой, Хейзел, и считай, что тебе повезло... шестнадцать, семнадцать, восемнадцать...
- Почему?
- Двадцать, двадцать один... Потому что я оставляю тебя в живых... Двадцать пять, двадцать шесть...
Хейзел побежала.
- Тридцать три паспорта! Тридцать три человека! И тридцать три глиняных шкатулки, за изготовление которых ты заплатил Горацию Ноулзу!
