Просунутая в проем нога помешала ей захлопнуть дверь. Фиса не сопротивлялась, когда я зашла в квартиру, наоборот замерла где-то на пороге соляным столбом, нелепо держа торт в руках. Длинный как кишка коридор, двери в разные стороны, арка в спальню с огромной, залитой осенним солнцем кроватью, на которой сидел мужчина.
Я сразу вспомнила, каким красивым он мог быть даже после бессонной ночи. Слегка взъерошенные волосы, тени на лице, небольшая морщина поперек бровей только добавляла его образу суровой серьезности. Помятая рубашка, которую явно подобрали откуда-то с пола, с не заправленным в брюки краем, шаг мне навстречу и непонимание, что же делать дальше, легко читавшееся в любимых серых глазах.
- Ну, здравствуй, Олег, - тихо произнесла я.
Он вздрогнул и попытался что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. И правильно, ни к чему разговоры, в старом немом кино все казалось куда драматичнее.
- Изменял мне, - вспомнила знакомую нам двоим игру и искоса посмотрела на мужа. Тот машинально ответил:
- Но делал это с твоей подругой, а значит, не считается...
***
Если бы это была игра «Я никогда не…», то вот мой список очевидных фактов:
Я никогда не плавала в океане.
Я никогда не набивала на теле татуировок.
Я никогда не думала, что застану своего мужа за изменой с лучшей подругой.
Не представляла, не готовилась, не знала, что нужно говорить и как себя вести, а потому просто впала в ступор. Холодный спасительный ступор. Мне понадобилась минута, за которую Олег успел заправить рубашку в брюки – даже сейчас он старался выглядеть безупречно. Я прошлась от порога до окна, посмотрела на градусник, зафиксировав в памяти температуру, вернулась обратно и села на кровать рядом с ним.
Не помню точно, какое сейчас число, но на улице было семь градусов тепла. Идеальная погода, чтобы умереть.
Рука мужа привычно легла мне на колено, как сотни раз до этого, но, увидев что-то новое в моем взгляде, он замер и отодвинулся, чтобы наши тела даже случайно не прикасались друг к другу. Я отвернулась и уставилась на окно впереди себя, не замечая ничего вокруг. Наверное, в такие моменты принято плакать, но почему-то не хотелось.
- Яна, - его голос дрогнул, но через секунду Олег взял себя в руки и заговорил как раньше, уверенно и спокойно, - не знал, что ты прилетела. Что ты тут делаешь? Черт… как ты видишь, нам нужно кое-что обсудить, потому что не всегда ситуация выглядит так, как кажется на первый взгляд.
Теперь же он полностью контролировал эмоции, будто мы были не в спальне Фисы, а на очередном судебном разбирательстве. Олег хороший юрист, и это «дело» выиграет без труда.
Для дебатов я была слишком уставшей. За последнюю неделю спала урывками по часу, нормально не ела, постоянно нервничала и плакала. Сил больше не осталось, и держалась вся эта конструкция на одном адреналине, который сожрал последний марш-бросок из Москвы. Сейчас меня могло убить что угодно: падение в лужу или неудачная стрижка, но судьба решила начать с козырей и послала мне кровать, на которой кувыркались мой муж и моя подруга. Господи, здесь до сих пор пахло сексом вперемешку с корицей – восточные масла Фисы. Она такое просто обожала, в то время как я люто ненавидела. Каждый раз, приходя домой позже обычного, он приносил пряный кофе, и эта смесь специй, видимо, должна была перебить парфюм подруги.
Какая прелесть... Какая грязь, Господи, какая грязь!
На полу возле ножки кровати валялся черный кружевной корсет, как контрольный выстрел в голову, чтоб уж наверняка.
Я зажмурилась. Открыла глаза и непонимающе уставилась в стену, стараясь сконцентрироваться на том, что происходит в комнате: Анфиса, прижавшая коробку с тортом, стоит на пороге, Олег просит дать ему несколько минут тишины, чтобы все объяснить, я…сжавшись в комок, сижу на самом краю кровати. Только от меня там осталась одна лишь оболочка, и никто из них пока не понимает, что внутри я пустая.
Все происходило как в фильмах, когда главный герой умирает, переносится из собственного тела куда-то в астрал и наблюдает за тем, какую дичь творил при жизни.
Только я точно была жива, бессонница и паршивый бутерброд в самолете – очень слабый повод для кончины. Но теперь я стояла у окна, совершенно невидимая для всех остальных, и наблюдала за разворачивающейся трагедией. Хотя, погодите, когда муж с лучшей подругой, а глупая жена является с тортом…это комедия? И сейчас нам всем станет очень смешно!
- Анфиса, пожалуйста, завари чай, - с первой шуткой на арене - Олег, - нам нужно поговорить в спокойной обстановке, Яна, тебе ромашковый?
Та, что сидела на кровати кивнула. Мое лицо, моя фигура, мои волосы – но боль во взгляде новая, совершенно чужая, непривычная и пугающая. Женщина, до ужаса похожая на меня все еще не осознавала, что происходит.
- Яна, мы с тобой взрослые люди, и понимаем, что в измене всегда виноваты оба. Скажи, ты ведь понимаешь, что в этом есть и твоя вина?
Я, то есть она вздрогнула, но не двинулась с места. Ее широко распахнутые глаза сейчас походили на мутные зеркала.
Какие двое? О ком это? Он говорил про себя и Анфису, про нас с ним, про меня и Игнатова, если уж на то пошло?! Кажется, в нашей измене виноват целый ансамбль, столько человек было замешано в этом дерьме, что и не сосчитать. Я перевела взгляд на себя, лелея надежду, что смогу собраться с силами и как-то ответить.
Тщетно. Моя оболочка покосилась в сторону и оперлась о стену: на лице застыла маска, руки до судороги сжимают ремешки пальто, а взгляд осоловело блуждает по комнате. Но самое ужасное, я молчала, когда внутри все глохло от невыносимо громкого крика. Это больше походило на сон, ночной кошмар, который вот-вот закончится. Нужно что-то сделать и наконец проснуться.
Другая Яна действительно ущипнула себя за руку и резко дернулась от неожиданной боли.
Ничего не поменялось: Анфиса так и застыла у двери, Олег рассказывал, как трудно ему было возвращаться к безразличной жене, и однажды он сорвался. Я все еще молчала.
- Яна, постарайся обойтись без драмы, ты и сама понимала, что это возможно, я столько раз говорил о наших с тобой проблемах, предлагал решения, но в последнее время просто перестал узнавать тебя.
Он сделал паузу, давая мне возможность ответить. Какое благородство. Сюда отлично бы вписалась какая-нибудь колкая фраза, но и ее тоже не последовало. Я вздрогнула и перевела невидящий взгляд с Олега на Анфису. Ту, которая всегда была рядом и поддерживала меня: давала советы, утешала, помогала с детьми. Теперь же она казалась главной злодейкой, нелепой карикатурнойгероиней из компьютерной игры, котора зачем-то украла у меня и мужа, и лучшую подругу. Зачем, милая, просто скажи, зачем?!
Анфиса встревоженно спросила:
- Олег, может открыть окно, кажется, Яне не хорошо?
Переведя взгляд на кровать, я увидела, как моя фигура постепенно меркнет, становится прозрачной, так, что теперь через нее просвечивался орнамент обоев – уродские золотые вензеля. Фиса во всем любила роскошь.
