Дон пожал плечами.
— В каком-то смысле. На какое-то время. В любом случае в «Саду» дела шли прекрасно. Коммуна сказочно разбогатела.
— Неудивительно.
— Мы проверяли их финансовую документацию. Как выяснилось, они в основном инвестировали деньги в недвижимость.
— К примеру, купили дом у подножья Ист-Хилла, — вставил Фил.
— Да. Но концов, боюсь, уже не найти. Но где документы на тот дом, там и сами Старейшины, это я вам гарантирую.
— Старейшины?
— Клан же не сам все это провернул. У него были помощники. Единомышленники. Каждый из них носил свой титул. Клан был Провидцем. Был еще Мэр, который занимался общим руководством, повседневной рутиной. Звали его Роберт Фентон.
— Фентон? — оживился Фил. — Знакомая фамилия…
— Он был парень ничего. Порядочный. Придерживался тех же убеждений, что и Клан. И Джун Бокстри, Законодатель, тоже была нормальная баба. Вербовкой у них занимался Миссионер: выводил симпатичных детей на улицу просить милостыню, разговаривал с прохожими, приглашал их на встречи… Он, кстати, улизнул, когда мы устроили рейд. — Дон улыбнулся, но улыбка быстро сошла с его лица. — Но оставшиеся двое… Это были настоящие негодяи.
— А у вас отличная память, — похвалил его Клеменс.
— Я помню все так, будто это было вчера. У каждого копа есть такое дело, правда? Одно дело, которое он не может забыть. От которого у него всю жизнь кошмары по ночам.
— Вы говорили об оставшихся двух, — напомнил Феннел.
— Ага. Так вот. Одну звали Учитель. Гэйл Бэнкс. Та еще засранка — жестокая, неумолимая. Свою свирепость она прятала за миролюбивостью «Сада». Она стала самой воинственной феминисткой.
— С упором на воинственность, — догадался Феннел.
— Именно, — кивнул Дон. — Воинственная, как Гитлер. Трахалась с кем попало, лишь бы своего добиться. Наказывала членов коммуны. Особенно детей. Особенно девочек. Но ее зверства не шли ни в какое сравнение с тем, что творил последний Старейшина.
— Как его звали?
— Ричард Шо.
Фил не верил своим ушам.
— Хитрый Дики Шо? Бандит?
— Он самый. Видимо, в «Сад» он пришел обычным хиппи. Хотел изменить жизнь к лучшему и все такое. Так он, по крайней мере, уверял. И ему поверили. Приняли его. И дали новое имя.
— Не Робин Бэнкс случайно?
Донна, продолжая обнимать спящего Бена, рассмеялась.
— Нет. Джордж Уивер.
Фил кивнул.
— Логично.
— Мы до сих пор не знаем, пришел он в «Сад» по зову сердца или просто пересидеть облаву. Да уже и неважно. Он сказал, что он художник, начал рисовать. И заинтересовался садоводством. А вскоре примкнул к Старейшинам. Его должность называлась Садовник.
— А Фэйт в своей книге писала об этом «Саде» или о другом? — тихо, чтобы не разбудить мальчика, спросила Донна.
— Мы до этого еще не дошли, — ответил Клеменс. — Продолжайте, Дон.
— А дальше было вот что: Бэнкс и Шо, отодвинув остальных Старейшин на задний план, стали всем заправлять. Миссионер вообще по улицам целыми днями шатался.
— А Клан?
— Клана постоянно держали на наркотиках. Ходили слухи, что он заболел, но никто в это не верил. Это было лишь прикрытие, чтобы Бэнкс и Шо могли безраздельно властвовать и творить все, что им вздумается. Они и творили…
— Что? — с опаской спросила Донна, словно боясь услышать ответ.
— Морили членов коммуны голодом, пока у тех ум за разум не заходил. Продавали их всем желающим. Кое-кто не возвращался. А другие завидовали тем, которые не вернулись.
— Об этом я уже слышал, — сказал Фил.
— Прости. Вот тогда-то мы и спланировали рейд.
— И никого там не обнаружили, — закончил за него Фил.
Дон кивнул.
— Да. Все они как сквозь землю провалились. Так и закончилась история «Сада».
Молчание. Феннел и Клеменс переглянулись, и Феннел кивнул.
— Нет, не закончилась, — сказал Клеменс.
ГЛАВА 100
— «Сад» не погиб. Он выжил.
— Не может быть! — возразил Дон. — Мы все обыскали. Проверили все дома, принадлежавшие «Саду». Ничего. Один вообще стал гостиницей.
— «Сад» выжил, — стоял на своем Феннел. — И существует по сей день.
— Это правда, — сказала Донна. — Фэйт сбежала оттуда. Она пишет об этом в своей тетрадке. Один человек выкупил и ее, и Бена. — Донна вздрогнула. — Но он тоже оказался подонком, и она убежала от него. Так мы и зажили вместе.
— А потом она попыталась подзаработать, продав свои мемуары Глассу, — сказал Клеменс. — Ничего умнее ей в голову не пришло.
Донна оставила его комментарий без ответа.
— И где он теперь находится? — спросил Фил.
— Мы точно не знаем.
— Но он существует. И порядки тамошние мало изменились. Они по-прежнему торгуют своими приверженцами.
— Только теперь это скорее напоминает тюрьму, чем коммуну, — сказал Феннел.
— Но вы не знаете их местонахождение?
Клеменс покачал головой.
— В этих окрестностях. Наверняка.
— И Старейшины, — добавил Феннел, — там по-прежнему за главных.
— Что, те же самые? — удивился Дон.
— Нет. Не совсем. Хитрый Дики Шо пропал после рейда. О Джун Бокстри никто с тех пор не слышал. Первый Миссионер тоже где-то затерялся.
— А остальные? Роберт Фентон? — спросил Фил.
— Этот нашелся. Уже в качестве юриста. Открыл свою контору в Колчестере.
— Этого я не знал, — сказал Дон. — И что, его не арестовали?
Феннел покачал головой.
— Стороны, что называется, пришли к взаимовыгодной договоренности. Сами знаете, как оно бывает.
Глянув на отца, Фил понял, что таких «взаимовыгодных договоренностей» он не одобряет.
— А остальные? — с досадой спросил Дон.
— Как я уже сказал, Хитрый Дики пропал. Пол Клан — тоже.
— Только вы не забывайте, — уточнил Клеменс, — что у него к тому моменту в голове была настоящая каша из идей и наркотиков. Он мог сорваться с обрыва и даже не заметить. Подумал, наверное, что научился летать.
— Клану замены даже не стали искать.
Фил задумался. Бродяга. Пол? Так ведь его звали?
— Мне кажется, я с ним знаком.
И он рассказал о своих встречах с бродягой. Не все. Содержанием бесед он делиться не стал.
— Я его отпустил. Мне показалось, что он на такое не способен. Вы правильно сказали: в голове у него каша. Но случались все-таки проблески сознания. Нечасто, правда. И ненадолго.
