Книга Мое безумие - Калья Рид

Май 2015 года

Воспринимать мир можно одним из двух способов: как друга или как противника. Выберите первый путь, и вы обречены. Вы будете вечно повторять что-то вроде: «Такова жизнь». Или мое любимое: «Выше нос, приятель. В следующий раз будет лучше». Но следующего раза не будет, и к тому времени, когда вы это поймете, вас уже нет.

Я выбрал менее торный путь. Тот, которым люди боятся идти. Но жизнь – это гигантская игра в шахматы, а мир – мой противник. У каждого хода есть мотив. Я всегда начеку.

Шагая этим путем, вы узнаете очень многое. И вскоре жизнь начнет восхищаться вами. Тут и там она будет кидать вам подсказки, и ваша задача – подобрать каждую и собрать их, как камни.

Вот чему я научился у жизни: когда улыбаться. Как привлечь к себе и что сказать в нужный момент. Это также показало мне, что вы никогда не нанесете ответный удар, когда вам больно. Вы ждете.

Через это ожидание прорастает и укореняется семя терпения. Оно успокаивает, велит вам смотреть и ждать, хотя у вас так и чешутся руки отреагировать. Когда вам хочется схватить боль противника и отобрать его силу. Но терпение велит вам ждать; вы не хотите, чтобы ваш противник что-то заподозрил.

Вы позволяете ему жить, совершенно не осознавая, что все время вы отслеживаете все, что он делает. Вы узнаете о нем все, что нужно знать.

Скоро… скоро наступит момент, когда можно будет нанести удар.

А ваш гнев? О, он никуда не делся. Но вы еще не пустили его в ход. Вы лепите его, придаете ему форму, крутите его так и этак, зная, что чем дольше вы его сдерживаете, тем яростнее он пылает. Не волнуйтесь, в конце концов все получится.

Когда все сказано и сделано, когда вы выпустите свою боль на свободу, она ударит вашего противника с такой силой, что жизнь вытечет из него, как кровь из раны.

А жизнь Виктории была вокруг меня.

Она покрывала мои руки, заливала пол, пачкала столешницы. На одном белом шкафу сталась полоска ее пальцев, и она тянулась вниз, вниз, вниз. Но это было не так, как я хотел. План А – мой лучший план. Тот, на создание которого я потратил годы, пошел насмарку, и теперь мне нужно следовать плану Б.

Я медленно-медленно встал и напомнил себе, что у нас с Викторией будет прекрасная совместная жизнь. Я понял это в самое первое мгновение, как только увидел ее идущей по улице, такую милую и рассеянную, и ничто в мире не могло удержать меня от нее. Включая момент, как этот.

Я любил ее. Она была красивой куклой, такой открытой и воспитанной, но столько всего скрывала!

Она буквально околдовала меня.

Моя красивая кукла оказалась гораздо хитрее, чем я думал. Она как будто поняла, чего я от нее жду, и доказала, что она для меня идеальна. Я поднял нож. Не раздумывая, я быстро провел им по руке и с довольной улыбкой наблюдал, как темно-красная струйка стекает по моей руке и капает на пол.

Я порезал себе другую руку. Начала собираться лужа крови, и я на коленях подполз к ней, чтобы ее кровь смешалась с моей. Как я и думал, копы были уже рядом. Я слышал слабый, но нарастающий вой сирен.

Я встал и выронил нож на пол. Кухонные шкафы, дверца духовки – все было забрызгано кровью. Несколько капель успели попасть на стол.

Но ни капли не упало на документы о разводе. Это была впечатляющая сцена. Я был согласен любоваться ею весь день.

Ведя кончиками пальцев по стене, я нехотя поспешил к двери. Я шлепнул ладонью по другой стене, глядя, как красные пятна окрашивают белые стены. Затем я побежал в прихожую, к задней двери. Убедился, что она открыта. Не до конца, а только слегка. Еще до этого я схватил туфли Виктории и снял свои.

Ее кровавый след тянулся по веранде и по ступенькам. Под проливным дождем он медленно бледнел, становясь водянисто-красным, и стекал с края веранды. Я надеялся, что она жива. Мы ведь еще только начали.

Я пересек лужайку и перепрыгнул через забор, окруженный деревьями и высокой травой. Сирены звучали ближе, и я продолжал бег. Они не станут искать меня, по крайней мере, сейчас, а когда все же начнут поиски, я буду прятаться прямо у них под носом.

Адреналин пронизывал меня с такой силой, что я ощущал себя стремительно летящей торпедой. Я почти не чувствовал землю под ногами, не обращал внимания на ветки и мокрую траву.

Холодный дождь хлестал мне в лицо. Я улыбнулся и ускорил темп. Вскоре впереди замаячил силуэт заброшенной фабрики. Мои ноги начали болеть, но я бежал дальше. Чем ближе я подбегал, тем лучше различал граффити на красном кирпиче. Несколько окон были заколочены, но большинство просто разбиты, а в оконных рамах торчали осколки стекла. Завод был огорожен, на воротах висел замок.

Я резко взял вправо и побежал вдоль огромного здания, пока не увидел серый, видавший лучшие дни «Форд Таурус», скрытый от посторонних глаз. Схватив спрятанный над покрышкой ключ, я открыл багажник. Моя спортивная сумка стояла там, где я оставил ее несколько часов назад.

Переодеваясь, я думал о том, что сейчас происходит в доме. Я живо представил себе, как там наверняка уже орудуют двое или трое полицейских. Возможно, уже прибыла карета «скорой помощи», и ее мигалка отбрасывает вокруг калейдоскоп цветов. Дом и окружающий участок обнесут желтой полицейской лентой. Копы вызовут дополнительный наряд. Викторию, если только она не умерла на обочине дороги, наверняка уже доставили в больницу. Вскоре туда приедет коп, чтобы допросить ее.

Полиция начнет обыскивать местность. Соседи начнут выходить из домов, любопытствуя, что происходит. Медленно начнет распространяться слух, и к завтрашнему утру репортеры, журналисты, съемочные группы и фотографы уже будут стоять лагерем вокруг дома. Прекрасный дом на Беллами-роуд удостоится должного внимания.

Я улыбнулся и бросил окровавленную одежду в спортивную сумку, которую убрал обратно в багажник.

Дверь машины захлопнулась за мной. Ожил двигатель, и я выехал на дорогу. Это был решающий момент. Я не должен был бросаться в глаза. Пусть все думают, что я – просто местный житель, который едет куда-то по своим делам.

Я рефлекторно сжал руль и то и дело стрелял глазами между дорогой и зеркалом заднего вида в поисках чего-либо подозрительного. Но ничего не заметил. Поездка шла гладко, и вскоре я проехал мимо Фэйрфакса. Внутри горели лишь несколько окон. Парковка была практически пуста, если не считать медсестер ночной смены, чьи машины были припаркованы рядом.

Проехав еще милю, я сбросил скорость и свернул направо, на гравийную дорогу.

Вода начала заполнять выбоины на неровной дороге. С обеих сторон меня окружали деревья, и вскоре гравий уступил место мокрой земле. Передо мной была лишь полоса от следов шин. Я столько раз ездил этой дорогой, что выключал фары. Поездка была тряской; рытвины с каждой секундой становились все глубже, но постепенно деревья начали расступаться в стороны. Впереди, спрятанный посреди леса, показался крошечный домик, о существовании которого никто не знал.