Обнимая Элизабет, Эмрис думал о предстоящем путешествии, но не о трудностях, ждущих впереди, а о том, что никогда в жизни не чувствовал себя таким несчастным, отправляясь в дорогу. Это было так непривычно для воина, который большую часть жизни провел в седле. Ни двор, ни развлечения в Эдинбурге не привлекали Эмриса. Он хотел быть дома рядом с ней.
Взъерошив ее черные волосы, он страстно привлек ее к себе.
Пять недель назад, когда они подъезжали к замку, Эмрис заметил удивление Элизабет при виде каменных громад из дикого, необработанного камня. Военная крепость с неприступными башнями производила сильное впечатление. Темные сводчатые залы, комнаты почти без мебели, каменные ступени и длинные холодные коридоры, в которых, чтобы позвать прислугу, нужно было кричать, как в горах. Эмрис никогда не связывал будущее с этим замком. Эта земля между Англией и Шотландией была неподходящим местом для семейного гнезда. Здесь нужно было уметь обороняться, стоять насмерть, если обострялись отношения между королевствами.
Это место было для мужчин, для войны. За исключением прачек в замке вообще не было женщин. Но Эмриса привлекла удаленность замка от королевского двора. Это было как раз то, что нужно для безопасности Элизабет и Джеми. На короткое время Роксбург должен был стать им домом. Но прежде чем уехать к королеве, Эмрису хотелось дать Элизабет время привыкнуть к здешней жизни, помочь приспособиться в новых условиях.
Хотя, похоже, она не очень в этом нуждалась. Эмрис в этом уже убедился. Его люди обожали ее. Слуги любили и уважали молодую хозяйку, выполняя и предвосхищая все ее желания. Не говоря уже о нем самом и о Джеми. Они просто не могли без нее жить!
Элизабет Болейн знала путь к сердцу любого человека.
– Эмрис!
Он посмотрел на ее чистое задумчивое лицо. Темные глаза загадочно мерцали, отражая пламя свечей.
– Завтра, когда ты поедешь… – Она стала непроизвольно постукивать пальцем по его груди. – Мы с Эрни разговаривали сегодня утром. Они с Джозефом завтра поедут с тобой в Эдинбург.
– А я-то думал, тебе ее компания по душе! – удивился он. Если супруги Барди уедут, Элизабет с Джеми останутся совсем одни. – Я думал, что она тебе помогает.
– Конечно, Эмрис! Я люблю ее, и она мне очень помогает! – Легкое постукивание превратилось в чувствительные удары. – Не смейся надо мной, чудовище! Я говорю тебе это потому, что так будет лучше для нас обеих.
– Каким образом?
Она помолчала, собираясь с мыслями.
– Эрнеста Барди – жена купца. Она и сама опытный торговец. Они с мужем фактически партнеры. Она жила интересной, насыщенной событиями и путешествиями жизнью задолго до встречи с нами.
– Но и с вами она жила и живет полной жизнью и, по-моему, счастлива.
– В какой-то степени ты прав. Но теперь я хочу, чтобы она почувствовала себя свободным человеком. Она имеет право вернуться к тому, что раньше приносило радость, и не беспокоиться, как это отразится на нас. Она должна спокойно покинуть Джеми, зная, что с девочкой все будет в порядке. Я хочу видеть, как они с Джозефом уезжают от нас счастливыми. Они ведь не молодеют, Эмрис! Ну и конечно, как только они захотят, они приедут сюда опять.
– И вы обо всем договорились утром?
– Да…
– И она согласилась покинуть тебя завтра?
– Это потребовало кое-каких усилий, но я ее убедила. – Элизабет не удержалась и поцеловала его. – Эрни очень счастлива за нас, ты же знаешь. И они с Джозефом приедут в Бенмор на нашу свадьбу.
– Правда?
– Конечно, несмотря на все истории, которых мы наслушались о странных обычаях горцев.
– А, вам уже успели наплести о нас небылицы? – расплылся он в улыбке.
– Разумеется! Так что наша разлука будет недолгой на этот раз.
Эмрис пропустил сквозь пальцы шелковые пряди.
– Зачем ты это делаешь, милая? К чему такая спешка? Ты еще никого толком не знаешь в этом каменном мешке. Зачем отсылать ее прямо сейчас?
– Потому что мне это необходимо. – Элизабет посмотрела Эмрису прямо в глаза. – Мне нужно кое в чем проверить себя. А это невозможно, если Эрни будет рядом.
– Что ты задумала, родная?
Элизабет отвела глаза.
– Мне нужно убедиться, что я смогу справиться с новой жизнью, рассчитывая только на себя. Без нянек и опеки. С тех пор, как мы приехали сюда, Эрни взяла на себя все. Знаешь, она нянчится со мной, как с Мэри, которая и шагу не могла ступить самостоятельно. Неважно, в чем это проявляется, в большом или каких-то пустяках. Она всегда рядом, помогая мне мыться, одеваться, заботясь о моем питании и настроении.
– А тебе не кажется, что просто у нее наконец появилась возможность выразить таким образом свою любовь?
– Мы как раз об этом сегодня говорили с ней. – Элизабет почувствовала, как слезы подступают к глазам. – Ты прав, именно это она и делает. Более того, она вбила себе в голову, что меня необходимо наконец по-настоящему побаловать. Чем она и занимается весь последний месяц!
Эмрис заботливо вытер слезы с ее лица, поцеловав припухшие веки.
– Она опоздала, миледи! Теперь это моя забота, любимая! Баловать и лелеять тебя имею право только я!
– Меня не нужно баловать, Эмрис, – улыбнулась Элизабет. – Эрнеста любит меня. И я люблю ее, как мать. Сегодня мы поняли это острее, чем всегда. Мы сидели, взявшись за руки, вспоминали прошлое и мечтали о будущем. Эрни поняла, что я счастлива здесь. Только потому она и согласилась уехать. Для нее это самое главное.
Эмрис наблюдал, как мрачнеет ее лицо.
– Ты расстроена, Элизабет?
– Нет, – отгоняя печаль, улыбнулась она и поцеловала его ладонь. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас, с тобой… Но временами я сомневаюсь, что…
– В чем дело? – забеспокоился Эмрис.
Она легла на спину и уставилась в потолок.
– Не знаю, смогу ли я справиться с ролью женщины, – серьезно объявила она.
Когда в ответ раздался оглушительный смех, Элизабет с оскорбленным видом отстранилась от него.
– Не смей смеяться! Я говорю серьезно…
– Нет, миледи, не может этого быть! – Эмрис никак не мог успокоиться. Наконец он сказал, прижимая палец к ее соблазнительным пухлым губам. – Милая, ты сошла с ума! Уверяю тебя, ты – женщина! Целиком и полностью.
Пальцы Эмриса переместились с губ на нежную шейку и застряли там, ласково поглаживая атласную кожу.
– Я четыре года была мужчиной! – возразила Элизабет. – Целиком и полностью.
– Нет, полностью не была, – усмехнулся он. Пробежавшись по округлым плечам, его ладонь уютно пристроилась на упругой выпуклости, без слов доказывающей ее принадлежность к женскому полу.
– Нет, была, – прошептала она и закрыла глаза, наслаждаясь ласковыми прикосновениями.
