Тедань выскочил из тени и всучил мне чашку:
— Пей, угощайся! — и снова исчез.
Я с сомнением понюхал содержимое, скривился от запаха, но тут Аи выхватила чашку и залпом выпила.
— Знаешь, какая у меня любимая сказка? — спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Про спутницу ДеньНочь — Иву. Я всегда восхищалась тем, что она смогла бросить семью, родителей и ушла с незнакомцем из родной деревни.
— Но потом она пожалела об этом. В конце же она вернулась обратно, оплакала могилы отца и матери, вышла замуж и стала жить, как ее предки. В этом смысл этой истории! У каждого своя судьба, и не стоит перечить ей.
— Не-е-ет, — протянула Аи и протянула чашку мужчине, что разливал всем теплую настойку. — Как тебя зовут? Шен? Ива не просто так ушла из деревни. Она смогла пожить иначе, посмотреть на мир, увидеть других людей. И потом сама выбрала, какая жизнь ей ближе. Не родители ей сказали, как жить. Не муж. Она сама выбрала свой путь. Совсем как ваш длинный, — она начала слегка пошатываться, и я взял ее за локоть.
— Таких героев, как Деньночь, больше нет.
— Ты все-таки очень на него похож. Очень!
— На кого? На Деньночь?
Но Аи не ответила. Она схватилась за живот, что-то невнятно буркнула и убежала с площади, всучив мне полную чашку. Я выпил содержимое, скривился от вкуса, подождал еще немного девушку, но она не вернулась, поэтому я отправился в дом.
На следующее утро я встал с больной головой, но после усиленного прогона Ки по телу мне полегчало. Девочки поили нас бодрящим травяным отваром и выспрашивали, что было на празднике.
— Кстати, а куда ты повел ту девчонку? Ну, местную, что постоянно рядом с тобой крутилась? — спросил Донгей.
— Кого? Аи? Никуда. Она убежала, едва стемнело, — я потер лоб, припоминая вчерашние события. — Я и не видел ее потом.
— Да брось! Я сам видел, как ты вел ее на окраину деревни. И фонари тогда уже светились.
— Может, она с кем-то другим ушла?
— Что я, знаменитого Шена не узнал бы?
Я отмахнулся, но тут дверь резко отворилась, и в дом вошел Идущий к истоку. Его волосы торчали в разные стороны, глаза были красными, лицо помятым, словно он только что встал с кровати.
— Все — живо на улицу! — бросил он.
Когда мы вышли, то обнаружили целую толпу крестьян, стоящих перед домом.
— Вот он, — вцепилась в меня женщина, в которой я узнал мать Аи. — Аи вчера с ним была!
— Где девушка? — спросил Идущий к истоку. Я невольно поежился от угрозы в его голосе.
— Не знаю. Ей стало нехорошо, и она убежала.
— Да, вчера Аи вела себя не как подобает девушке в ее возрасте. Но… — и женщина разрыдалась.
— Шен, объясни, — потребовал Идущий к истоку.
— Что объяснять? — разозлился я. — Мне понравилась Аи, мы с ней поговорили, она выпила немного, потом ей стало плохо, и она ушла.
— Кто-то видел потом девушку или Шена?
Донгей виновато глянул на меня, затем шагнул вперед:
— Я видел, как кто-то похожий на Шена вел ее за деревню.
Крестьяне зашумели, но одна из наших девушек, что оставалась в доме, по имени Венкиан вступилась за меня:
— Шен одним из первых вернулся с праздника. Он был один и сразу пошел спать.
— Я могу проверить, где она сейчас, — сказал я, вспомнив про метку на руке девушки. Идущий к истоку приподнял брови. — Я… — мне очень не хотелось объяснять, зачем поставил ее, — у меня есть способ узнать, где она и как далеко.
Идущий к истоку понял и кивнул.
Я проверил магическую метку и подпрыгнул на месте: Аи сейчас была не в деревне.
— Она… она далеко на востоке. Точное место сказать не могу, так как слишком велико расстояние. И кажется, она уходит все дальше.
— Да врет он! — выкрикнул кто-то из деревенских. Но староста не торопился кого-либо обвинять или наказывать. Он обратился к матери Аи:
— Твоя дочь и раньше вела себя непозволительно, а теперь вовсе сбежала из родного дома. Не стоит сгоряча обвинять наших гостей.
И тут со стороны деревни подошел Тедань, взъерошенный, но довольный, и тут же принялся раскланиваться с тетушками и мужчинами из толпы:
— Доброе утро! Доброе утро! Как хорошо вчера погуляли! А что за сборище? Что-то случилось? — его громкий голос подействовал на людей, как успокоительный отвар: хмурые лица разгладились, кое-кто начал невольно улыбаться. — Кого-то потеряли?
Несколько женщин наперебой принялись ему пересказывать историю, а Тедань покивал и, широко улыбаясь, сказал:
— Мой друг Шен не виноват. К нему девушки всегда были неравнодушны. Еще в Киньяне я сам видел, как к нему на улице пристала благородная красавица в шелках и золоте. Он отнекивался, но она всё равно затащила его к себе домой. И теперь он обручен с ней, поэтому Шен не стал бы делать что-то подобное.
Студенты академии изумленно смотрели то на Теданя, ожидая, что он вот-вот рассмеется и скажет, что это шутка, то на меня, пытаясь понять, что такого особенного во мне могла найти знатная девушка.
— Ученик не виноват, — вмешался Идущий к истоку, — но мы готовы догнать ее и вернуть. Шен, идешь со мной.
— И я, — тут же сказал Тедань.
Ян тоже шагнул было вперед, но Идущий к истоку покачал головой:
— Троих достаточно.
— Должен пойти кто-то из нас, чтобы подтвердить ваши слова, — сказал староста, хотя было видно, что ему эта затея не нравится.
— Мы пойдем быстро, — заметил Идущий.
— Ячменный Лоб! — из толпы вышагнул крупный парень с прыщавым лицом, от чего и впрямь казалось, что к его коже прилепились ячменные зерна. — Отправишься с ними.
Полчаса на сборы, за время которых я перекусил, перетянул обмотки на ногах, проверил обувь и спрятал в рукаве кистень. Тедань также поел и прихватил с собой серп, закрепив его на поясе так, чтобы он не мешал при беге.
Идущий к истоку оглядел нас, махнул головой, и мы побежали.
Когда деревня осталась далеко за спиной, наставник протянул мне кристалл:
— Поставь защиту себе и крестьянину.
Ячменный Лоб выпучил глаза, увидев такое сокровище:
— Это что? Ради какой-то девки?
Надо было видеть его лицо, когда я взял кристалл и начал рисовать защитный массив вокруг парня. С каждым движением яркость кристалла тускнела, и даже дураку было понятно, что Ки становилось все меньше и меньше. Парень даже хотел перехватить мою руку, чтобы я перестал тратить энергию, но Идущий к истоку вовремя остановил его.
После мы продолжили преследование. Наставник постоянно чередовал бег и быстрый шаг так, чтобы мы успевали восстановить дыхание и отдохнуть. Ячменный Лоб сначала посмеивался над изнеженными городскими, что не способны бежать так долго, как он, но чем дальше, тем молчаливее он становился. Его дыхание становилось громче, лоб покрылся потом, и коротких передышек ему уже не хватало для передышки.
