Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Но толстяк успешно избегал ловушек, расставленных любопытством. Он знал, что любая загадка – всего лишь недостаток сведений и что на все вопросы существует лишь ограниченное количество ответов, бесконечно повторяющихся и довольно банальных. Любопытство убивает. Нужно просто отмахиваться от всех соблазнительных проблем и восхитительных нелогичностей и двигаться своим путем – как он и поступает.
Действительно, дело провернули отлично. Толстяк был доволен. Единственное, ему хотелось бы, чтобы у него перестало сосать под ложечкой. И чтобы перестала кружиться голова.
Улица Обезьян, улица Сумерек, улица Памяти… Ну и странные же названия здесь дают улицам! Или это изобретение туристского бюро? А, не важно. Маршрут был знаком толстяку издавна. Он точно знал, как следует действовать. Он неспешно прошел через базар, мимо груд мечей, мимо корзин с зелеными и оранжевыми орехами, мимо куч жирной серебристой рыбы, мимо одежды из хлопчатобумажных тканей всех цветов радуги, мимо группы белозубых улыбчивых негров, радостно колотящих в барабаны, и меднокожего юноши, танцующего под барабанную дробь, мимо человека, тихо сидящего с гориллой на поводке.
Стояла необычная даже для тропиков жара. Вокруг царили разнообразнейшие запахи – специи, керосин, древесный уголь, масло и навоз, и звуки – щебетание непривычных голосов, скрип водяного колеса, мычание волов, пронзительный лай собак, позвякивание медных украшений.
Присутствовали и другие звуки, источник которых не поддавался определению, и запахи, которые не с чем было сравнить. Мужчина в черной головной повязке кремневым ножом делал глубокий надрез на бедре мальчика. Зеваки наблюдали и хихикали. Пятеро мужчин мрачно били кулаками полосу гофрированного железа. По рукам у них текла кровь. Мужчина с синим камнем на тюрбане испускал клубы белого дыма.
Все это лишь усиливало ощущение головокружения, от которого все присутствующие кружились и медленно падали влево, и сосущей пустоты, словно внутри у толстяка исчез какой-то большой и важный орган. Когда человек болен, ему не до бизнеса. На следующей неделе, когда будем в Сингапуре, нужно обязательно показаться врачу, а пока что надо пройти по улице Воров, улице Смерти, улице Забывчивости – черт бы побрал здешнюю претенциозность! – улице Лабиринта, улице Желания, улице Рыбы, Исполнения, Орехов, Двух Демонов, Лошадей, и тогда до дома Ахлида останется всего несколько кварталов.
Тут толстяка дернул за рукав нищий.
– Имейте сострадание, подайте на пропитание!
– Я никогда не подаю нищим, – сказал толстяк.
– Никогда-никогда?
– Нет. Это дело принципа.
– Тогда возьмите, – сказал нищий и сунул толстяку в руку сморщенный финик.
– Зачем ты мне это даешь? – не понял толстяк.
– Так, просто причуда. Я слишком беден, чтобы позволить себе иметь принципы.
Толстяк двинулся дальше, сжимая в руке финик. Ему не хотелось выбрасывать этот странный подарок, пока нищий его видит. Голова у него кружилась все сильнее, ноги начали дрожать.
Толстяк приблизился к палатке предсказателя. Какая-то старая карга преградила ему путь.
– Узнайте вашу судьбу, господин! Узнайте, что вас ждет!
– Я никогда не пытаюсь узнать свою судьбу, – заявил толстяк. – Это дело принципа. – Тут он вспомнил о нищем. – А кроме того, мне это не по средствам.
– Вы можете заплатить тем, что у вас в руке! – воскликнула старуха. Она забрала финик и завела толстяка в палатку. Там она взяла бронзовую чашу и вытряхнула ее содержимое на столик. Это были два-три десятка монет самых разнообразных форм, цветов и размеров. Старуха внимательно изучила их, потом посмотрела на толстяка. – Я вижу изменение и становление, – изрекла она. – Я вижу сопротивление, за ним податливость, потом поражение, потом победу. Я вижу завершение и новое начало.
– А поконкретнее нельзя? – спросил толстяк. Его лоб и щеки пылали. Горло пересохло, и стало больно глотать.
– Конечно, можно, – согласилась старуха. – Но я не стану этого делать, поскольку сострадание есть добродетель, а вы – приятный человек.
И старуха резко отвернулась. Толстяк взял со столика монетку, вычеканенную из железа, и пошел дальше.
Улица Посвящения, улица Слоновой Кости.
Теперь его остановила женщина. Она не была ни молодой, ни старой. У нее было выразительное лицо, глаза подведены тенями, а губы накрашены охрой.
– Сердце мое, – сказала она, – моя полная луна, моя стройная пальма! Хочешь получить незабываемое удовольствие за небольшую плату?
– Пожалуй, не хочу, – сказал толстяк.
– Подумай об удовольствии, любовь моя, подумай об удовольствии!
Как ни странно, но толстяк знал, что эта грязная, больная уличная женщина действительно может доставить ему удовольствие, и куда большее, чем те предсказуемые бесплодные совокупления, которые он имел в прошлом.
Что за приступ романтизма? Однако это было абсолютно исключено – в здешних местах сифилис просто кишит. К тому же он спешит и не может задерживаться.
– Как-нибудь в другой раз, – сказал толстяк.
– Увы мне! Другого раза не будет никогда!
– Никогда не говори «никогда».
Женщина дерзко взглянула ему в глаза.
– Иногда это слово бывает неизбежным. Другого раза не будет никогда.
– Возьми это на память, – пробормотал толстяк и сунул ей в руку железную монетку.
– Это мудро с твоей стороны – дать плату, – сказала женщина. – Вскоре ты узнаешь, что приобрел.
Толстяк отвернулся и машинально побрел дальше. У него болели все суставы. Нет, ему определенно нездоровится. Улица Бритвы, улица Конца – и вот он наконец у дома торговца Ахлида.
73
Толстяк постучал в обитую бронзой дверь. Слуга отворил и провел гостя через внутренний дворик в прохладную полутемную комнату с высоким потолком. Толстяк с облегчением уселся на мягкие парчовые подушки и отхлебнул из серебряного стакана охлажденного чая с мятой. Но он по-прежнему чувствовал себя как-то скверно, и головокружение никак не проходило. Толстяка раздражало такое его самочувствие. Оно причиняло ему все большие неудобства.
В комнату вошел Ахлид – невозмутимый худощавый мужчина лет пятидесяти. Когда-то во время беспорядков в Махтайле толстяк спас ему жизнь. Ахлид умел быть благодарным, и, что еще более важно, он был человеком надежным. Они вместе провернули несколько дел в Адене, Порт-Судане и Карачи, но с тех пор, как несколько лет назад Ахлид переехал в Аракнис, они не встречались.
Ахлид осведомился о здоровье толстяка и с самым серьезным видом выслушал его жалобы.
– Похоже, я не могу приспособиться к здешнему климату, – сказал толстяк. – Но это все не важно. Как твои дела, друг мой, как жена, как дети?
– У меня все в порядке, – отозвался Ахлид. – Хотя времена сейчас и неспокойные, мне удается заработать на жизнь. Моя жена умерла два года назад – ее укусила змея. Моя дочь здорова, попозже ты сможешь увидеть ее.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
