Его хозяйки в праздничном настрое.
– Вот вумница! – вырвалось у бабки Глафиры.
Кроме меня полуполовника попросила налить бабушка Катя. А Фрола никто и не спрашивал. Ему нафигачили полную миску, как говорится, по умолчанию.
Я махал своей ложкой и думал: почему такой замечательный борщ обязательно должен пропасть при наличии холодильника?
Ведь «Днепр» – очень надёжная штука. У первой моей тёщи на кухне стоял такой старичок. Уже дверь проржавела насквозь, а он всё морозил и останавливаться не собирался, а тут почти новый – и не работает? Если змеевик не пробит, то причина неисправности может быть только одна – кугутская[41] сущность местного населения. Скорее всего, в целях экономии электричества Фрол отключал агрегат на зиму, хладагент сел, застоялся и без хорошей встряски к жизни этот «Днепр» не вернёшь.
Колдун в три взмаха взломал сургуч, экономным движением вышиб пробку, разлил по гранёным стаканчикам эксклюзивную водку. Я так не умею.
– Ну, с кем не чаял, за встречу!
Старушки выпили чинно, культурно, маленькими глотками. Когда надо, поморщились. Налегли на закуску.
– Бабушка Глаша, – сказал я, выждав момент, когда она собралась выйти из-за стола, – давайте, пока вы ещё здесь, холодильник починим?
– Тю на тебя! – отозвалась она.
– Напрасно ты так, – вступилась за меня бабушка Катя. – Толковый мальчонка, и в этом деле он соображает. Деду сделал такую машину, что сама семена с веников очищает.
– Да ну! – Фрол уронил ложку и скептически посмотрел на меня единственным глазом. – Ну, раз он такой толковый, пусть тогда скажет, что там сломалось.
– Ничего не сломалось!
– А почему не работает?
– Потому что вы его на зиму отключали.
– Отключал. Ну и что?
– А то. Охлаждающая жидкость из трубочек стекла в самый низ, и теперь холодильник работает вхолостую. Электричество жрёт, а не морозит.
– Тако-ое! – сказала бабка Глафира.
– Ты мать, погоди! – осадил её Фрол. – Толковые вещи пацан говорит.
– Сашкой его зовут, – вставила слово Пимовна и легонько толкнула меня локтем. – Скажи им, что делать-то нужно?
– Перевернуть кверху ногами. А потом поставить, как было.
– И всё-о-о? – Изумлённый колдун чуть ли ни выпрыгнул из-за стола. – Перевернуть я его и сам переверну. Ни хрен тяжесть.
Бабушки поспешили на помощь. Одна убрала хрустальную вазу, другая – накрахмаленную салфетку.
Пару минут спустя в комнате наступила мёртвая тишина. Взрослые с благоговением слушали, как тоненький ручеек журчит внутри холодильника.
Первой пробило Пимовну:
– Где у вас тут отхожее место?
– Пойдём покажу, – предложила бабка Глафира.
И пришлось нам с хозяином дома по сермяжному прятаться за кустами. Крупные звёзды усеяли окоём. Среди них, как секира на ратовище, плыл ведренный месяц. Голубоватое марево обрывалось над крышами хат и кронами тополей. Тонкая грань между земным и небесным отсюда казалась ломаной линией, очерченной чёрным карандашом.
– Что там за агрегат ты сделал своему деду? – спросил Фрол. – Катерина проговорилась, что чуть ли не сам веники очищает. Хитрая штука?
– Обычная насадка на двигатель, железный стакан с ребристой поверхностью. Семена с ним соприкасаются и отлетают.
– Да ну? – не поверил он. – Так сами и отлетают? Сверху, наверное, нужно чем-нибудь придавить?
Я поперхнулся и закашлялся. Еле успел вовремя справиться с приступом внезапного смеха. Насколько живучи в каждом из нас стереотипы мышления!
