Я судорожно выдохнула, но спросила.
Арчинский разжал ладонь над перилами, положив предмет, который вытащил из пиджака и держал в кулаке.
— Это твое в любом случае! — сказал он, резко оттолкнувшись от ограждения, пошел к выходу.
На перилах лежало мое кольцо от Тиффани.
— И ещё! — добавил Даниил, уже стоя в дверном проёме.
Я слегка повернула голову, смотря на него из — под опущенных ресниц, так как прямой взгляд его шоколадных глаз сейчас не выдержу.
— Я люблю тебя! Вспомни об этом, когда будешь решать нашу судьбу. Я же приму любое твое решение.
Арчинский ушел, тихо прикрыв за собой стеклянную дверь, но звук разбитого стекла все равно звучал, только внутри меня. Я — врач, я точно знаю, такого быть не может, но мое сердце треснуло, и его осколки посыпались в виде слёз, которые текли по моим щекам. Я стояла на этом холодном осеннем ветру и плакала, несмотря на мое желание прекратить реветь. В руках сжимала его кольцо и его платок, больше у меня ничего не осталось. Его слова: «Я люблю тебя!» звучали в голове, будто пластинку в проигрывателе заело.
Наверное, я сейчас совершила главную ошибку в своей жизни, но сдвинуться с места я не могла, будто мои ноги приросли к полу. Я могла только плакать, как если бы скопившиеся за эти годы «неплаканья» слёзы решили выделиться одномоментно.
ГЛАВА 20+Эпилог СелинаНе знаю, сколько прошло времени с момента, как ушел Даниил, но я продолжала стоять на балконе, пока за мной не пришёл Роман. Мужчина сказал, или я спускаюсь с ним, или Алиска не оставит камня на камне от поместья в желании найти меня и помочь.
На меня накатила первая волна сожаления. Я совсем забыла о друзьях, которые ничего толком не знали и волновались за меня. Как только оказалась в большом зале, подруга кинулась ко мне с громким воплем безумной радости. Схватив меня в свои крепкие объятия, пообещала, что больше не отпустит. Я, в принципе, была не прочь, так как мое тело потряхивало, а в голове звучал барабанный оркестр.
Роман откуда-то привёл Артёма, сказав, что всей компанией едем к ним домой, где будем разбираться, как мы докатились до такой жизни. Нас оперативно погрузили в лимузин, на котором мы приехали сюда, и покатили в сторону дачки Савельевых.
На мой скромный вопрос, где Даниил, посмотрели очень жалостливо, сказав, что он отъехал по делам. Решила, что по приезде на дачу надо ему позвонить, так как я явно наговорила ему лишнего. Подумав за время прогулки на балконе, поняла, что мне надо пару дней, чтоб прийти в себя, а потом встретиться с Арчинским и всё спокойно обсудить.
По приезде попала в заботливые руки подруги, которая, послав все мои желания, затащила меня в ванную, чтобы там я отогрелась и смыла с себя кровь. После собственноручно осмотрела мое тело, помазав все синяки и ссадины какой-то чудо мазью, покормила с ложечки куриным бульоном, засунула в меня горстку таблеток и приказала спать. И меня вырубило.
Утром проснулась с ноющей головной болью, а все тело болело, будто под железнодорожный состав вчера попала. Нацепив скрученными пальцами халат, спустилась на первый этаж и в поисках живых людей пришла на кухню. Мои друзья чинно кушали и попивали, прервавшись при виде меня.
— Господи, Линочка! В гроб и то краше кладут! Скорее присаживайся, будешь обедать! — запричитала Алиска, вскакивая со своего стула.
После, пока я медленно, чтоб не рассыпаться, усаживалась на стул, метнулась к плите. Мужчины сочувственно смотрели на меня, а я упорно отводила глаза от лица Артёма, которое превратилось в разноцветный опухший мячик.
Передо мной появилась тарелка с омлетом и овощами, но, кроме тошноты, я более ничего не почувствовала.
Артем, ты как? неуверенно спросила я, ковыряясь в тарелке.
— Селин, ну, чего ты?! Я почти в порядке! Ну, набили морду, не в первый же раз! И ребра заживут, конечно, придётся месяц помучиться, но это мелочи. Не накручивай себя!
Я, не отрывая глаз от еды, громко шмыгнула носом, чувствуя, как слезы комом стоят в горле.
— Селюшка, ты чего? Я, правда, в порядке, я больше за тебя в тот момент переживал! — испугавшись моего расстроенного вида, продолжил Артем. — Теперь же все хорошо! Ты в порядке, я тоже, уроды наказаны. И ты ни в чем не виновата, даже не отрицай! Я знаю, что ты сейчас себя во всех грехах обвинишь.
Чувствую, что от его слов сейчас точно разревусь, поэтому быстро встаю из-за стола и удаляюсь. По пути в ванну заметила в гостиной на диване свою сумочку, где помимо пистолета лежал и мой мобильник, если не потеряла. Прихватив её с собой, закрылась в ванной. Телефон оказался на месте, поэтому набрала номер Даниила, но в ответ девушка механическим голосом сообщила, что абонент не доступен. Повторные звонки результата не принесли, а я от расстройства закинула бесполезный аппарат обратно в клатч, а сумку в дальний угол комнаты. Сама уселась на пуфик, понимая, что моя вчерашняя истерика подвела черту под наши с Арчинским непродолжительными отношениями. Тут меня накрыла вторая волна глубокого сожаления.
Дверь ванной с щелчком отворилась, и показалась голова Лиски.
— Вроде бы, я закрылась!? — вяло возмутилась я.
— Я взяла запасные ключи. Ну, ты тут полчаса сидишь в полной тишине. Я стала волноваться.
Она присела передо мной на корточки, взяв мои холодные ладони в свои. От контакта с ее кожей подбежал знакомый неприятный холодок, но, разозлившись на саму себя, я не стала обращать на это внимание и крепко обняла девушку.
— Лиска, я такая идиотка! Вот полная! — проплакала ей на ухо шёпотом.
— Ну, с чего ты взяла? — возмутилась девушка, погладив успокаивающе меня по спине.
Я пересказала вчерашний разговор с Даниилом, прерываясь на чистку горла и вытирание рыдающего носа. Алиска в ответ посочувствовала, а потом велела прекратить реветь.
— Никуда твой Арчинский от тебя не денется, ты только в следующий раз сначала думай, какую пургу собираешься нести.
— Ну, он телефон отключил, как я теперь ему все объясню?! — запротестовала я, продолжая наматывать сопли на кулак.
Подруга, снова посмотрев на меня рыдающую, только головой покачала. Да, я сама от себя в шоке была: так реветь, не просыхая, даже в детстве не могла.
— Арчинский уже за границей, поэтому его телефон и отключен, а во-вторых, ему сейчас некогда с тобой сопли разводить, он к бою готовится. Зачем ему твои нюни в трубке? Соберись уже, Селька!
— Так он будет участвовать в боях? — взревела я в полный голос, уже представив еле дышащего мужчину всего в крови.
