Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Поэтому, даже будучи еще полным неофитом, в богословском смысле дитятей, Константин уже стремился разрешать вопросы богословия и церковной политики. Единство Церкви было важно для единства империи. А кроме того, разделенная Церковь, – точнее, разрозненные ее части, – очевидно, не выполняют волю Божию. Это может привести к большим бедам. Быть может, в попытках Константина судить и решать там, где он очень мало смыслил, чувствовались наивность и верхоглядство, но сами эти попытки были вполне осмысленны и политически, и богословски.
В то время такое вмешательство могло казаться и благим, и естественным; однако в последующие годы и десятилетия привело к «эффекту домино». Если императоры активно указывали религии и Церкви, куда им плыть, что же могло произойти после того, как римский мир пересек водораздел, когда христиане стали в империи большинством и избавились от страха перед гонениями и репрессиями? И что могло случиться, когда Константина на троне сменили не столь осмотрительные властители – властители, которые не стеснялись навязывать своим подданным веру силой?
Должно быть, такой исход был неизбежен. К концу IV столетия решимость первого христианского императора действовать убеждением, а не насилием отошла в прошлое. Христианство было провозглашено государственной религией. Традиционные языческие практики были запрещены, храмы сровнены с землей, священные предметы и языческое искусство встретились с беспощадным уничтожением.
Глава девятая
Обращение и насилие: начало христианской империи
Самые значительные шаги по христианизации Римской империи были сделаны на протяжении IV века. Массовые обращения в этот период – за сто лет Церковь выросла от двух-трех миллионов до тридцати – свидетельствуют не о том, что увеличилась скорость распространения христианства; она даже скорее замедлилась. Перед нами чудо экспоненциальной кривой: в определенный момент абсолютные цифры начинают расти, как снежный ком.
Основная причина, по которой скорость роста замедлилась, состояла в том, что христианство охватывало все больше людей – и оставляло все меньше места для обращений. Однако, пусть скорость и замедлилась, увеличилась легкость. Стать христианином становилось все легче и легче. При Константине прекратились гонения. Обращение больше не представляло опасности для жизни и здоровья. Напротив: о своей принадлежности к Церкви во всеуслышание заявлял сам император, строились новые церковные здания, люди видные и влиятельные обращались один за другим – и ряды христиан росли день ото дня.
Менять веру сделалось выгодно – настолько, что до нас дошли сведения о фальшивых обращениях. Отец Церкви Евсевий, биограф
Константина, упоминает о людях, которые обращались в надежде получить от императора милости, коими он щедро осыпал христиан («Жизнь Константина», 4.54.2). Языческий оратор Либаний говорил о том, что к появлению лжехристиан ведут и насильственные меры обращения: «Если [христиане] скажут вам, что некоторые были такими [насильственными] мерами обращены и ныне разделяют их веру, не забудьте, что они говорят об обращениях лишь по видимости, но не по сути. Их обращенные не изменились – лишь говорят, что изменились» («Речи», 30.28). Амвросий, епископ Медиоланский, упоминает даже о дамских угодниках, которые обращались, чтобы повысить свои шансы на успех у христианок[235].
Однако масса обращений, несомненно, была вполне искренней. Большинство людей обращались в христианскую веру, ибо верили в ее истинность и ждали себе помощи и благодеяний от христианского бога. Если обращалась вся семья, детей в ней воспитывали христианами, – и, следовательно, в рамках этой семьи обращения больше не требовались. Это верно и для большинства императорских династий, сменивших Константина, начиная с его собственных сыновей и наследников. Христианами они были уже с младенчества.
Стать христианином становилось все легче и легче. Менять веру сделалось выгодно – настолько, что до нас дошли сведения о фальшивых обращениях.
Императоры после Константина – кроме его племянника Юлиана, – публично заявляли о своей верности христианскому богу, продвигали христианскую религию, и все чаще (и все более открыто) противостояли традиционным языческим культам с их практикой жертвоприношений. Однако нельзя назвать какой-то определенный момент, какую-то поворотную точку, когда мир перестал быть языческим и стал христианским. Большинство обитателей империи едва ли сознавали, что живут на острие великого перелома, что вокруг них разворачивается борьба не на жизнь, а на смерть. Большая часть населения оставалась язычниками до конца IV века, а многие и после. Религиозные и богословские вопросы, даже те, что сильно занимали власть имущих вплоть до самого императора, – для большинства людей, скорее всего, просто не были особенно важны.
Однако и среди власть имущих царило религиозное разнообразие: здесь можно было встретить и христиан, и язычников. Историк поздней античности Питер Браун показывает, что даже в 390-х годах «политеизм, в сущности, господствовал на всех уровнях общества в Восточной Римской империи»[236]. По большей части, пока язычники тихо жили своей жизнью, их не трогали, – несмотря на принятые против них законы и периодические вспышки насилия. Однако законы принимались, и насилие все чаще поднимало свою уродливую голову по мере того, как Константина сменяли на троне куда более нетерпеливые и бесцеремонные властители.
Сыновья Константина
Отец Константина, Констанций, стал цезарем Запада в 293 году, а старшим августом в имперской коллегии – после отречения Максимиана, в 305 году. Династия его длилась семьдесят лет, вплоть до смерти в 363 году племянника Константина, Юлиана[237].
Семья эта была не слишком любящей и сплоченной – и как никогда ярко проявилось это в той кровавой бане, известной под названием «резня принцев», что произошла немедленно после смерти Константина – 22 мая 337 года. Трое оставшихся сыновей Константина – Констанций II, Констант и Константин II (старшего, Криспа, казнили раньше) – должны были разделить империю между собой; однако у них имелись еще одиннадцать родственников мужского пола, которые теоретически также обладали правами наследования и потому представляли собой потенциальную угрозу для правителей. Немедленно после смерти императора в общей сложности девять из них были хладнокровно убиты. Выжили лишь два мальчика: Галл и Юлиан, племянник Константина.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
