— Отрабатывать!.. — задохнулся Ли. — Когда это я заставлял тебя платить за что-либо в этом доме? Укажи мне, где я нарушил свои обязательства по отношению к тебе? Тебе не нужно работать ни завтра, ни когда-нибудь в будущем. Я думал, что ты хотела работать!
Блейр чуть не заплакала.
— Я хотела, я хочу. Но я не знала, что ведение хозяйства отнимает так много времени. Сегодня мне пришлось продумать меню, потому что новая служанка оказалась не в состоянии этого сделать, а когда принесли ленты для моего нового платья, они оказались не того цвета! Я всего лишь хочу хорошо выглядеть для тебя, Ли. Я хочу, чтобы у нас был хороший дом, а я — лучшей, самой милой из жен. Я хочу, чтобы ты мною гордился, а это так трудно, когда я целый день провожу в клинике. Я не знала…
— Хорошо, — перебил Ли, швыряя на стол салфетку. — Я не хотел кричать на тебя. Я просто тебя не понял. Можешь никогда больше не ходить в клинику.
Он взял ее руку и начал перебирать кончики пальцев. Она вырвала руку и стала складывать свою салфетку.
— Утром звонил Джон Силверман и просил передать тебе, что сегодня вечером в твоем клубе важной собрание. Он не объяснил, а я не спросила, в чем там дело.
— Я знаю, что там будет, они обойдутся и без меня. Я действительно хотел поговорить с тобой о двух пациентах. В больнице лежит мужчина с нарывом на руке. Я подумал, что ты могла бы взглянуть на него. Мне бы очень хотелось посоветоваться.
— Со мной? — подняла ресницы Блейр. — Ты мне льстишь. Ли. Я ведь даже не закончила обучение. Что я могу тебе посоветовать, у тебя такой опыт…
— Но раньше…
— Раньше я не была женой. И не знала никакой ответственности. Ли, мне кажется, ты обязательно должен пойти в клуб. Я буду чувствовать себя ужасно, если ты отдалишься от друзей. И кроме того, мне бы хотелось дочитать роман.
— О, — безрадостно протянул Ли. Я, пожалуй, пойду.
— Очень хорошо, дорогой, — сказала она, вставая. — Я ни за что не хотела бы вмешиваться в твою жизнь. Жена должна поддерживать мужа во всех его делах и не подводить его.
Ли отодвинул стул и начал подниматься. Бок у него болел, и ему хотелось остаться дома и почитать газету, но он и в самом деле не заглядывал в клуб после женитьбы. Может, Блейр права, и ему следует пойти. Он может с равным успехом посидеть и там. Кстати. послушает, что известно о стрельбе на шахте прошлой ночью.
— Ладно. Я пойду, но не задержусь там. Может нам удастся поговорить, когда я вернусь.
— Одна из обязанностей жены — выслушивать мужа, — улыбаясь, сказала Блейр. — Поезжай, дорогой. А мне еще нужно кое-что дошить и пораньше лечь спать. — Она поцеловала его в лоб. — Увидимся завтра утром.
И Блейр выскользнула из комнаты, не дожидаясь ответа.
Она наблюдала за ним сверху из окна гостевой комнаты. Ли двигался неловко, и она поняла, что рана по-прежнему болит, но почти не испытывала сожаления, что отправила его одного. Он заслуживает хорошего урока.
Когда экипаж скрылся из виду, Блейр спустилась вниз и позвонила Нине.
— Давай поедем завтра на прогулку верхом, — предложила Блейр, — а то я сойду с ума от недостатка движения. Как ты думаешь, твой отец сможет провести меня завтра в больницу, чтобы осмотреть пациента? По секрету от всех? Чтобы никто об этом не знал?
Нина помолчала.
— Уверена, что сможет. Как хорошо вернуться домой, — улыбаясь, сказала она. — Встретимся в девять у реки.
Услышав, что Нина повесила трубку, Блейр резким тоном сказала:
— Мэри Кэтрин, если хоть одно слово из моего разговора станет известно, я буду знать, кто это сделал.
— Что вы, Блейр-Хьюстон, — заговорила телефонистка, — я не под… — Сообразив, что выдает себя, она отключилась.
Блейр прошла на кухню и сделала себе шесть сэндвичей с жареной говядиной. За обедом она ограничила себя подобающей леди порцией и сейчас умирала от голода. Когда Ли вернулся, она уже лежала в постели и притворялась спящей. В ответ на его поглаживания и попытки снять с нее ночную рубашку, она умоляюще попросила оставить ее в покое, сославшись на жуткую головную боль. Когда он отвернулся, она на секунду задумалась над тем, что делает. Его или себя она наказывает?
— Это остеомиелит[4], — сказала Блейр Риду, тщательно осмотрев руку больного. — Когда вы в следующий раз дадите кому-нибудь в зубы, сначала выясните, чистил ли он их, — повернулась она к пациенту.
— Ли поставил такой же диагноз, — сказал Рид. — Но он хотел услышать мнение другого врача, Она закрыла свой чемоданчик и пошла к двери.
— Мне очень лестно, что он обратился ко мне. Но мы с вами договорились, что вы не скажете ему о моем визите.
Рид нахмурился, его некрасивое лицо собралось глубокими складками.
— Договорились, но мне это не нравится.
— Так же как вы договорились помогать Ли в чем-то таком, что приводит его домой с огнестрельными ранами.
— В Ли стреляли? — потрясение спросил Рид.
— Несколько дюймов левее — и пули попали бы в сердце.
— Я не знал. Он не сказал…
— Похоже, он мало о себе рассказывает. Куда это он ездит, что возвращается домой весь в крови?
Рид посмотрел на свою невестку, увидел огонь в ее Глазах и понял, что не может рассказать о путешествиях Ли на шахты. И не только потому, что уважал желания сына. Он не доверял Блейр с ее настроем спасти весь мир. На нее так похоже — сотворить какую-нибудь глупость, может, такую же, как то, что делал Ли.
— Я не могу сказать, — наконец проговорил он.
Блейр только кивнула и вышла из палаты. На улице ее, ждала оседланная лошадь. Блейр быстро поскакала к реке Тиджерас, где должна была встретиться с Ниной.
Нина взглянула на Блейр, потом на лошадь. Обе устали.
— Все из-за моего братца?
Блейр спешилась.
— Он самый невыносимый и самый скрытный человек на свете.
— Согласна, но что конкретно он сделал?
Блейр стала расседлывать лошадь, чтобы дать бедному животному отдохнуть.
— Ты знаешь, что твой отец звонит ему и днем, и ночью, где бы он ни был, после этого Ли исчезает на несколько часов и отказывается говорить, где был? Два дня назад он вернулся домой с ранами от двух пуль в боку, а за ним по пятам шли люди Пинкертона. Это они стреляли в, него. Чем он занимается? — выкрикнула она, бросив одеяло на землю. Нина смотрела на нее во все глаза.
— Не представляю. И давно это продолжается?
— Я не знаю. Меня считают слишком недалекой для этого. Мне позволено лишь залечивать его раны — и никаких вопросов. О, Нина, что мне делать? Я не могу просто смотреть, как он уходит, и не знать, вернется ли?
