Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Сталактито-сталагмитовые ледяные челюсти сомкнулись за моей спиной.
Я прыгнул вниз и с поразительной отчетливостью воссоздал в памяти пол в кафе «Нью-Йорк», застеленный ковровой дорожкой. Темно-бордовой, с каймой.
…Я спрыгнул прямо на нее.
Шум голосов за стеной, суета. Женский голос:
— Молодой человек, молодой человек? Вы со стороны жениха, да? Помогите… на минуточку вас, на минуточку! (Я дернулся, но понял, что это не меня; точнее, меня, но — не того меня.) Н-ну?
Вмешался мужской голос:
— Ну что ты, ну куда ты! Куда ж ты потащилась? Там сейчас молодым что-то будут дарить, деньги и подарки, а потом Людмила Венедиктовна будет говорить тост за молодых!..
— Ы-ы-ых… рррру-гага… а тепе-е-е-ерь тост!.. — неслось из банкетного зала.
Ну да. Они же не могут меня видеть. Правда. Я взялся рукой за пуговицу пиджака. Сейчас. Вот сейчас. Совсем скоро Лена выйдет оттуда. Да.
Я не думал, что будет настолько тяжело снова оказаться в этом до боли знакомом здании, где разносится веселая музыка, где ходят нетрезвые гости с глупыми лицами и на повышенных тонах обсуждают будущее молодоженов. И еще то, как красива молодая. И как представителен и впечатляющ счастливый муж.
У меня прерывалось дыхание. Я увидел, как Лена шла по коридору. Я догнал ее и тронул за руку.
— Привет.
Она повернулась. Конечно, она ВИДЕЛА меня. Она как будто и не удивилась, и ее самообладание поразительно.
— Лена, пройдемся. На два слова.
Меня трясло.
— Вообще-то у меня свадьба, Илюша, — тихо сказала она и улыбнулась, но на этот раз ее улыбка не выглядела счастливой, как тогда, в пиршественной зале, когда я увидел ее с Вадимом. — Ну, хорошо… если на минуту.
— Да-да, на минуту.
— Лена, ты куда пошла одна? — ворвался сбоку чей-то крикливый женский голос. Какая-то подружка. Хорошо, что Лена не обратила внимания на предательское слово одна.
— Я сейчас, — отозвалась она. — Сейчас вернусь!..
— Мы тебя ждем, — крикнула подружка, размазывая оттопыренным мизинцем пудру на прыщавом лице.
Лена шла передо мной. Я смотрел на ее узкие плечи, на открытую тонкую шею и думал, какая она красивая в платье. Я давно не видел ее в платье. Я привык видеть ее в джинсах и в унисексовых кофточках-джемперах, в которых так любят расхаживать современные девчонки… Надо же: я забыл, насколько красива моя, уже не моя— Лена. Я шел за ней и мучительно думал о том, что я должен ей сказать. Что я должен с ней сделать. Забыл, как она выглядит.
Да и о чем я?.. Все происходит как не со мной. Ну вот и добрались до перекрестка — до этой проклятой лестницы!.. Ну вот и встали у окна, не в силах ни разойтись по разным дорогам, ни остаться вместе в гулкой, вязко застрявшей в жилах пустоте. Глубокое, полнокровное несчастье. Быть может, это было бы прекрасно — вот так, застряв в капкане собственной любви, вдруг выдраться одним броском, одним удушающим, кровавым усилием. Кому приходилось видеть, как на тебя падает небо — молодое, бархатно-черное, тысячеглазое небо, такое же равнодушное и милое, как тогда, когда мы еще были счастливы?.. Не моя? Кто сказал — не моя? Да возможно ли это, черти б вас всех взяли?! Да не простится мне навечно, если я смогу впустить в себя крамолу: ты — не моя. Уже нет ни слов, ни слез, нет ни горечи раскаяния, ни серых, кощунственно обыденных обид, нацеженных из этой болотной воды расставаний и встреч… А впрочем, довольно. Какой, к черту, Белый Пилигрим, какое спасение миров, восставший из американской киножвачки идиотизм?.. Что означает все это по сравнению вот с ней, которая стоит передо мной в белом платье, чужая, уже чужая?..
Нет, не так. Я взял себя в руки. В ПРОШЛЫЙ РАЗ на этой лестнице я тоже трясся и проклинал себя, и вышло так, как вышло. Спокойно, Илюша. Раз уж надел шикарный мужской костюм, так уж будь любезен вести себя как мужчина.
— Лена, — сказал я, когда мы оказались на той самой лестнице, на верхней ее площадке. — Лена, мне с тобой поговорить надо. Понимаю, что сейчас совсем не время.
Сосулька обжигала пальцы. Но еще больше обжигало сознание того, КАК я должен применить этот проклятый полупрозрачный конус магического льда. Я промолвил, вытягивая слова:
— Лена, я думал, что это ерунда… ты вот иногда говорила, что меня не за что любить. Наверно, ты иногда была права… но только иногда… вот. А я хочу тебе сказать, что меня есть за что любить, поняла? (Не то говорю, ой, какая ерунда!)
— Да я и сама знаю, что тебя есть за что любить, — тихо сказала она, — но если ты пришел сюда только за тем, чтобы сказать мне это и испортить праздник, то лучше бы ты и не приходил.
— Нет. Я понимаю, что ты совсем не рада меня видеть, и…
— Я не то чтобы не рада. Я просто боюсь тебя здесь видеть. (Наверно, она уже выпила шампанского, иначе бы не стала так говорить.) Ты, Илюша, сегодня отлично выглядишь. Просто отлично, правда. Ты пополнел, что ли?
— Похоже, разъелся, если ты заметила.
— Кто ж тебя так хорошо кормит?
— Кормят разные… — неопределенно сказал я, отворачиваясь. — Вот. И о кормежке больше не будем.
— А о чем будем?
Кажется, я был настолько не в себе, что стал рассказывать ей о Мифополосе и Сердце Пилигрима. Так как алкоголем от меня все-таки пахло, конечно, она подумала, что я пьян до последней возможности, хотя держусь очень даже ничего. Она перебила меня на полуслове, сказав:
— Я поняла. Ты пришел проститься. Так?
— Так, — сказал я, сжав в руке сосульку.
— У меня только минута, Илюша, — сказала она. — Меня ждут, я не могу долго отсутствовать. Меня ждут… Я понимаю, что мне не нужно делать этого, но я… У меня минута.
У тебя минута жизни, отчеканилось в моей голове. Она больше ничего не сказала. Не было надобности говорить. Она вдруг обхватила мою голову обеими руками, притянула к себе… Я уже видел это — со стороны, и я представить себе не мог, КТО же сейчас стоит там, пролетом ниже, и смотрит на нас остекленевшими глазами. Или там никого нет, и то, что происходит с нами сейчас — очередной из бесконечных вариантов?.. Этих проклятых вариантов пространственно-временной структуры мироздания, как сказал бы, верно, Трилогий Горыныч! Любая из его голов.
Я вдруг вспомнил лицо той Лены, какую я видел здесь в прошлый раз, она лежала на полу и, когда я склонился над ней, сказала что-то неразборчивое. Что-то вроде: «Зачем… ты… пе-ре… о… о-о… » Только сейчас я понял, что она имела в виду. Она хотела сказать: «Зачем ты переоделся?» Вот что хотела сказать тогда бедная девочка. Наверно, мое лицо исказилось, потому что эта, нынешняя, Лена, быстро спросила: «Тебе плохо?» Наверно, мне в самом деле стало плохо, к тому же вспомнились слова Гаппонка о том, что они спасают ее… от меня. Выходит, если я сейчас убиваю ее — они в самом деле спасали Лену от меня. И если бы я не вспомнил, что Гаппонк — всего-навсего мое детское представление о свирепом школьном учителе, его магическая персонификация, то, выходит, Лене ничего не угрожало бы?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
