В комнату вошла служанка с чаем, сделала книксен и, поставив поднос на стол, вышла из комнаты. Ни слова не говоря, Элинор налила две чашки чая и положила один кусок сахара в свою чашку и два — в его.
— Ты помнишь, что я люблю сладкое, — сказал он, указывая на сахар.
Ее нежные губы дрогнули в улыбке.
— Я с детства была увлечена тобою. Валентин встал и подошел к ней сзади.
— А как теперь? — тихо спросил он, целуя ее в шею.
— Когда мне было пятнадцать, ты казался мне совершенно неотразимым. — Ощутив его поцелуй, она тихо застонала, и он сразу ощутил желание. Господи, он не мог насытиться ею!
— Не потому ли ты всегда давала мне лимонный бисквит, на котором было много сахарной пудры? — вспомнил он, продолжая свои легкие игривые поцелуи. У нее участился пульс.
— Ты замечал даже это?
Развернув девушку лицом к себе, он поцеловал ее в губы — нежно, но крепко. Этого, конечно, недостаточно, но у них будет время, как только они продолжат путь к северу.
— Я очень наблюдателен.
— Оно и видно. — Она забросила руки ему на шею и потянулась к его губам.
— А вот и я, милорд, — сказал, открывая дверь, хозяин. — Я взял на себя смелость принести немного свежего горячего хлеба.
— Спасибо, — сказал Валентин, которого позабавило, что Элинор, отпрянув от него, удалилась в самый дальний конец комнаты. Он заказал яичницу с ветчиной и свежие персики для двоих и таким приемом снова выпроводил хозяина из комнаты. — Ты так и будешь стоять там? — спросил он, снова взглянув на Элинор. Она послушно уселась возле камина.
— Знаешь, мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов, прежде чем я соглашусь стать твоей женой.
— Вот как? — медленно произнес он, чувствуя, как замерло в ожидании его сердце, с которым никогда особенно не считались. — А я-то рассчитывал на внезапность, когда решения принимаются вопреки всякой логике и здравому смыслу.
Элинор улыбнулась.
— И тебе это удалось. Тем не менее, вопросы остались.
— В таком случае спрашивай, — с обреченным видом кивнул он.
— Ладно. — Она сделала глубокий вдох. — Во-первых, дети. Ты хочешь иметь детей?
Валентин, собравшись, было дать обычный шутливый ответ, остановил себя. Она говорила серьезно, и если он не ответит той же монетой, может ее потерять. Зачем Элинор легкомысленный муж?
— Месяц или два назад, — начал он, опираясь на край стола, — я бы признался, что хочу сына, который унаследует после меня титул. Но теперь мысль о семейной жизни очень мне по душе. Свить с тобой гнездышко — прекрасная идея. И мы ее осуществим. Я хочу, чтобы у нас с тобой были дети, Элинор. — Он немного помедлил, надеясь, что говорит не как идиот и что она примет во внимание тот факт, что он не ожидал подобного откровенного разговора, тем более экспромтом. — Не знаю, каким я стану отцом, но я надеюсь быть лучше моего старика.
Она кивнула, посмотрела в сторону, потом продолжила:
— А когда я стану старше, перестану быть привлекательной для тебя, и мои волосы поседеют? Что тогда?
— Мои волосы поседеют гораздо раньше, чем у тебя, Элинор, — прервал он ее. — Я могу даже стать этаким веселым толстячком на старости лет.
— Речь идет о другом…
— Нет, — снова прервал ее он. — Мы говорим сейчас о главном. Ты заставила меня по-иному смотреть на многие вещи. Я не могу объяснить толком, потому что, наверное, для этого еще не изобрели слов. Просто мое сердце стало по-настоящему биться только недавно. И если я, не дай Бог, обижу тебя, оно остановится снова. И я помру.
— Типун тебе на язык, — прошептала она.
Ну что ж, эта новая для него вещь — честность в отношениях — с некоторых пор завладела его душой. И это оказалось не так трудно, как он ожидал.
— Никто и ничто не может сделать меня счастливым, кроме тебя. Я обещаю, что никогда не совершу ничего такого, из-за чего ты могла бы бросить меня.
Элинор вздохнула. Валентин, конечно, говорил правильные вещи, но останется ли он в самый ответственный момент тем самым человеком, в которого она влюбилась? Ведь только если его сердце целиком будет принадлежать ей, она сможет быть счастливой. В противном случае она обречена на прозябание без какой-либо надежды на лучшее будущее.
Дверь за его спиной снова открылась. На этот раз Элинор была благодарна хозяину за то, что он прервал их разговор. Ей необходимо время, чтобы как следует обдумать слова Валентина. Таким серьезным она еще его не видела.
— Оставьте поднос на столе, — распорядился маркиз, медленно подходя к ней.
За его спиной что-то промелькнуло, и он получил удар тяжелым подносом по голове. Закатив глаза, Валентин рухнул на пол.
Элинор хотела, было закричать, но звук застрял в ее горле, когда, отбросив в сторону поднос, через безжизненное тело Валентина перешагнул Стивен Кобб-Хардинг.
— На сей раз у тебя настоящее приключение, не так ли? — усмехнулся он.
Взвизгнув, Элинор схватила полено, приготовленное для камина, и бросилась на него.
— Вон отсюда! Убирайся!
Удар пришелся ему по предплечью, и он отшатнулся назад, увидев, что она снова на него замахнулась. В голове Элинор билась одна мысль: как он оказался здесь? Ведь с ним покончено. Он пытался обесчестить ее, но ему это не удалось. Его остановил Валентин.
— На помощь! — крикнула она, снова замахнувшись на него поленом.
Кобб-Хардинг набросился на нее и вырвал полено из рук.
— Прекрати! — рявкнул он, толкнув ее на пол.
Она упала рядом с Валентином, лежавшим ничком на полу.
— Нет, нет, нет, — шептала она, прикасаясь к его щеке.
Дверь снова открылась.
— Заставь ее замолчать, черт бы вас всех побрал, — послышался чей-то голос. — Хозяин уже требует еще денег. — Говоривший был одет как джентльмен и выглядел смутно знакомым. Кажется, он был одним из вереницы осаждавших ее претендентов, с которым она, видимо, даже парой слов переброситься не удосужилась. Оглянувшись через плечо, он снова вышел из комнаты, добавив: — И поспешите. Вы знаете, что у нас мало времени.
Кобб-Хардинг одной рукой поставил ее на ноги.
— Ты слышала его, Нелл? Не шуми.
— Что тебе нужно? — закричала она, вырвавшись из его рук с такой силой, что оторвался рукав платья.
Он схватил ее за плечо.
— У меня было всего лишь простое деловое предложение, — проворчал он. — Я могу объяснить, если успокоишься и выслушаешь.
— Успокоишься? Ты напал на Валентина сзади, трус!
— Радуйся, что я не убил его, Нелл. Это ликвидировало бы существенную сумму моего долга и прочие неприятности — например, необходимость сменить страну проживания.
