Старик часто подумывал, не снять ли с него амулет. Чудесная вещица продолжала украшать широкую грудь гиганта, и наверняка именно она не давала воину умереть. Но Ларимма каждый раз начинала плакать и уговаривать еще хоть немного подождать.
- Ну что он тебе, мешает? Лежит себе тихо на последнем этаже, ухаживаю за ним я. Может быть, он завтра заговорит! Вспомни, сколько раз он тебя спасал.
- Ладно, - соглашался пристыженный Чиптомака. - И-эмма, я же о тебе думаю. Трудно с ним, таким большим.
- Помогал бы переворачивать! - предлагала женщина и на этом разговор заканчивался.
Звезда, которая откликнулась на зов древней магии и упала на Зверя, не давала покоя многим. Все сходились в одном: не смотря на то, что тысячи людей погибли, все кончилось хорошо, мир избежал Смерти. Наверное, Всевышний заметил, как люди жертвуют собой, и спас их от шайтана, говорили имамы. Хозулуни склонялись к тому, что Асулаши хотел испортить воздух Джу-Шуму, но бог с горы Пичвалури запустил во врага огненным камнем. А может быть, и звездой.
Чиптомака тоже много размышлял об этом, но ни с кем мыслями не делился. По его мнению, Джу-Шум, Всевышний, и даже двенадцать озерных богов тут были совершенно ни при чем. Древние люди неспроста прятали свою магию под озером, они не хотели, чтобы ей пользовался кто попало. Вот и придумали какой-то хитрый способ наказывать тех, кто трогает чужое без спроса. Вроде как если бы хозяин повесил за своей дверью камень, чтобы он падал на каждого, кто входит, но не отвязывает потайную веревочку. Только сил у древних было больше, и подвесили они не камень, а целую звезду.
Старик хотел отразить эти свои предположения в песне, этим он хотел сразу всем заткнуть рот. Можно быть умным имамом, или сильным и горластым охотником, но если все лэпхо будут петь песню, где будет излагаться версия Чиптомаки, то только она и останется. Пусть болтают умники - важно, что скажут их внуки.
- Ларимма, ну где киншаса?! - потеряв терпение закричал лэпхо. - И гуоль, гуоль не забудь!
Никто не ответил. Чиптомака покричал еще, требуя на этот раз и палку, высказывая заодно мнение о заднице, для которой она предназначена. Но негодная женщина опять не соизволила откликнуться. Старик вскипел и сам отправился в дом, бормоча про себя проклятия. Он нашел Ларимму возле Салакуни, она плакала, а больной сидел в постели и изумленно рассматривал свои руки, покрытые волдырями.
- И-эмма! - высказал свое потрясение Чиптомака.
- Старик?.. - Салакуни говорил сиплым, чужим голосом. - А где рьен-моолы, где Зверь?.. Я ранен?
- Пустяки... - старик подошел и сел на пол, рядом с плачущей Лариммой. - Поправишься, наверное. Ларимма, дура, неси киншасу-то!
