— Да, Дрю всегда был мне верен. Он дал мне слово, и я никогда в нем не сомневалась. Так же как у него никогда не было повода сомневаться во мне.
— И вы действительно так счастливы, как это кажется со стороны? — робко спросила Джослин. — Я сомневалась в том, что среди людей с нашим положением бывают счастливые браки.
— Какой ты стала циничной, — вздохнула леди Лора. — Да, дорогая, мы с Дрю счастливы. О, у нас были ссоры — такое случается у всех супружеских пар. Но та любовь, которая соединила нас в юности, с годами стала только крепче.
— Я в этом уверена. Незадолго до своей смерти Клео написала мне письмо. Только потом я поняла… поняла, что она со мной прощалась. — Лора судорожно вздохнула. — Она написала, что больше всего жалеет о том, что лишилась тебя и никогда не увидит, как ты взрослеешь. Она прислала тебе подарок, но я не решилась его передать. Ты ведь всегда отказывалась говорить о матери, и я не хотела рисковать, боялась, что ты расстроишься. Как жаль, что мне не хватило ума понять, что происходит на самом деле!
Она встала и протянула Джослин руку.
— Пойдем. Пора сделать то, что надо было сделать уже давно.
Глава 33
Джослин молча поднялась следом за теткой в ту спальню, которую супруги Киркпатрик занимали всякий раз, когда приезжали в Лондон. Они всегда спали в одной постели в отличие от большинства супружеских пар своего круга. Видимо, это следовало считать еще одним доказательством того, что брак может быть счастливым.
Леди Лора открыла шкатулку с драгоценностями, извлекла оттуда небольшую — размером меньше ладони — плоскую овальную коробочку из перегородчатой эмали и вручила ее Джослин. Это оказался футляр с миниатюрой удивительно тонкой работы.
Дрожащие пальцы Джослин с трудом справились с замочком. Наконец коробочка открылась. Внутри оказалось миниатюрное изображение золотоволосой молодой жен-шины — удивительной красавицы с карими глазами. В рамку напротив портрета был вставлен пергамент, на котором изящным почерком были выведены слова: «Моей дочери Джослин со всей моей любовью».
Рука Джослин судорожно сжала коробочку — лицо матери вызвало целый поток воспоминаний. Они играют в саду — и мать надевает ей на голову венок из цветов Она, восторженно улыбаясь, сидит у матери на коленях, и они скачут верхом по холмам, окружающим Чарлтон-Эбби. Они играют в гардеробной, полной кружев и шелков, и мать совсем не сердится на Джослин за то, что она случайно испортила новую шляпку…
По щекам Джослин заструились счастливые слезы: она открыла сердце добрым воспоминаниям, отринутым вместе с невыносимой болью разлуки и разочарования. Мать любила ее! Она уехала, но помнила о дочери, она страдала от разлуки не меньше, чем Джослин!
Леди Лора молча обняла ее за плечи и дала выплакаться. Когда слезы наконец иссякли, Лора спросила:
— Теперь ты лучше понимаешь свою мать? Джослин кивнула.
— Не знаю, заживут ли мои раны полностью, но я хотя бы поняла, где они находятся и почему появились.
— Мне побыть этим вечером с тобой? Я вполне могу отказаться от званого обеда.
— Я хотела бы остаться одна. Мне надо о многом подумать. — Джослин вздохнула. — Может быть, теперь я смогу разобраться в собственной жизни.
— У вас с Дэвидом сложности?
— Боюсь, что да. И все очень серьезно.
— Он очень похож на Эндрю, моя милая, — заметила леди Лора. — Если ты сделаешь ваш брак настоящим, Дэвид никогда тебя не подведет.
— Возможно, уже поздно. — Джослин не захотела вдаваться в подробности и заговорила о другом:
— Вам придется переодеться, — Она указала на платье тети. — Я залила его слезами.
— Ничего страшного. Зато ты наконец-то избавилась от своих заблуждений, — сказала леди Лора, вызывая свою камеристку. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
— Совершенно уверена. — Джослин в смущении поцеловала тетю в щеку. — Я всегда относилась к вам как к родной матери. Теперь у меня их две.
Лора улыбнулась:
— Я всегда мечтала о дочери, но даже собственную дочь не могла бы любить больше, чем тебя.
Обе прослезились, но в этот момент вошла вызванная Лорой камеристка, и тетя с племянницей тотчас же взяли себя в руки. Служанка принялась ахать над помятым платьем хозяйки, а Джослин тем временем выскользнула из комнаты. Теперь, когда к ней вернулось прошлое, ей придется распутывать те узлы, которые возникли в ее настоящем.
Радуясь возвращению хозяйки, Исида громко мурлыкала у нее на коленях. Джослин очень долго не ложилась спать — она размышляла о своей жизни и об истории отношений родителей. Возможно, она имела право сердиться на отца за то, что он лишил ее возможности общаться с матерью, но объяснения леди Лоры помогли ей понять, какими соображениями он руководствовался. Джослин всегда полагала: любовь отца не очень надежна, и она может лишиться этой любви, если ее поведение вызовет его неудовольствие. А ведь он думал только о ней! Она не доверяла его любви, но это была не его вина, а ее собственная.
Она поняла даже смысл этого проклятого завещания. Хотя Джослин никогда не делилась с отцом своими опасениями относительно брака, он, вероятно, догадался, что она умрет старой девой, если будет предоставлена самой себе. Поэтому граф Кромарти и решил составить столь странное завещание, он надеялся, что дочь в конце концов справится со своими страхами.
Джослин всегда считала, что похожа на леди Лору. Их внешнее сходство было бесспорным. Однако она немало унаследовала и от своей матери. Например, умела метко стрелять. И разумеется, унаследовала вспыльчивость матери и ее эмоциональность. С этими сторонами своего характера Джослин боролась всю сознательную жизнь, однако безуспешно. И сейчас она уже понимала: чтобы примириться с матерью, ей надо примириться и с самой собой.
Да, придется примириться.
Однако понять и принять прошлое — это только начало. Одного долгого и мучительного разговора недостаточно для того, чтобы почувствовать себя достойной любви. Даже общаясь с отцом и теткой, она испытывала какое-то смутное беспокойство, ей казалось, что она безнадежно ущербна и что любой, кто хорошо ее узнает, отвернется от нее.
И в то же время она жаждала любви, а это означало, что ей придется приучить себя к мысли: она достойна любви. Приучить себя к подобной мысли? Это не так-то просто. Но разве она так уж плоха? Она всегда относилась к людям с уважением, была щедра и не презирала тех, кто по рождению не принадлежит к аристократии. И все же ей еще долго придется привыкать к мысли, что она заслуживает любви. Если, конечно, когда-нибудь удастся привыкнуть…
Господь свидетель, она даже толком не знает, что такое любовь. Ей казалось, что она влюблена в герцога Кэндовера, — и даже после всего, что было у нее с Дэвидом, герцог по-прежнему занимал ее мысли. Была это любовь или иллюзия? Может, ее влекло к нему, потому что ей казалось, что герцог станет хорошим мужем. Ведь в отношениях с ним ей не угрожала разрушительная страсть, вызвавшая крушение брака ее родителей.
