– Один Табб хоть что-то смыслит в сельском хозяйстве, – сказал Фрэнсис. – От Эллири больше вреда, чем пользы. Ему было велено починить изгородь в загоне для овец. Так она потом и недели не простояла. Целый час загоняли отару. Уволю я этого парня.
– Эллири с девяти лет работал на шахте, – напомнила ему Элизабет.
Фрэнсис криво усмехнулся:
– В этом вся проблема. – Он посмотрел на свои перепачканные в земле руки. – Мы делаем для местных все, что в наших силах, но разве может шахтер за одну ночь превратиться в садовника или землекопа?
– Овес не пострадал?
– Нет, слава богу. Нам повезло, что первая овца пошла куда надо.
На следующей неделе начнут жать овес, а ее здесь уже не будет. Верити трудно было в это поверить.
– Фрэнсис, я не пойду сегодня в церковь. Голова болит. Наверное, из-за погоды.
– Я и сам подумываю остаться дома, – сказал Фрэнсис.
– О нет, как же так. – Верити очень постаралась скрыть свою тревогу. – Вас ждут к вечерне.
– Элизабет и одна может сходить. В качестве представителя от нашей семьи.
Верити помешала кипящее вино:
– Мистер Оджерс очень расстроится. Он мне на прошлой неделе рассказывал, что специально, чтобы тебе угодить, старается выбирать для вечерни короткие псалмы.
Фрэнсис оставил реплику сестры без ответа и вышел, а Верити заметила, что у нее дрожат руки. Джеффри Чарльз после ухода отца снова принялся болтать, но она не вслушивалась, голосок мальчика был подобен звону далекого колокольчика. Верити требовалось знать наверняка, что брата не будет дома. Именно поэтому она выбрала для побега воскресенье, четыре часа дня. В последние месяцы график передвижения Фрэнсиса был непредсказуем, но традиция ходить по воскресеньям в церковь оставалась неизменной.
– Тетя Верити! – громко окликнул ее племянник. – Тетя Верити! Ну скажи почему?
– Милый, я сейчас не могу тебя слушать, – довольно резко ответила Верити. – Прошу тебя, оставь меня в покое.
Она постаралась взять себя в руки, прошла в кухню и там немного поговорила с Мэри.
– Тетя Верити, а, тетя Верити, – не отставал мальчик, – а почему никто сегодня не идет в церковь?
– Я не иду, но твои мама и папа пойдут.
– Неправда, папа только что сказал, что останется дома.
– Ну ладно. Вот что, милый, останься с Мэри и помоги ей присмотреть за вином. Только будь осторожен и не путайся у нее под ногами.
– А если…
Верити быстро вышла из кухни, но вместо того, чтобы пройти через дом, пересекла двор с неработающим фонтаном, вошла в холл и бегом поднялась в свою комнату. Не исключено, что сейчас она видела Джеффри Чарльза в последний раз, но у нее не было возможности попрощаться с племянником.
Верити сразу подошла к окну и прижалась лицом к стеклу. Отсюда можно было увидеть, как Фрэнсис с Элизабет пойдут в церковь. Если только они пойдут…
Издалека донесся тихий звон колоколов. Звук третьего колокола, по мнению Фрэнсиса, больше напоминал зубовный скрежет. На то, чтобы переодеться, у брата уйдет минут десять. По прикидкам Верити, в эту минуту он должен был спорить с Элизабет о том, идти ему в церковь или нет. Она надеялась, что Элизабет сумеет уговорить мужа.
Верити замерла на скамье в проеме окна. Холод стекла постепенно проникал в тело. Она не отрываясь смотрела на дорогу.
Верити ясно представляла себе, как в эту минуту выглядят потные звонари в тесной колокольне. Верити знала, как будут выглядеть певчие на хорах, как они будут нервно перелистывать псалтырь и перешептываться, причем станут делать это более свободно, если она не придет к вечерне. Бедный мистер Оджерс – худой и забитый коротышка – начнет суетиться в своем стихаре. Им будет ее не хватать, и не только сегодня вечером, но и в будущем. И не им одним, но и всем тем, кого она навещала, – больным и увечным, а также женщинам, которые тянут на себе семью…
А что уж говорить о своих родных… На кого она их бросит, да еще в такие тяжелые времена? Элизабет была женщиной хрупкой, значит им придется нанять помощницу для миссис Табб. Это дополнительные расходы, а сейчас ведь каждый шиллинг на счету. И никто не сможет заменить Верити, которая крепко, несмотря на свой добрый характер, держала в своих руках все ниточки домашнего хозяйства.
Но с другой стороны, разве у нее был выход? Верити не могла надеяться, что Блейми будет ждать ее дальше. После бала прошло уже три месяца, с того вечера они ни разу не виделись, и все весточки от Эндрю она получала через Демельзу. Один раз Верити уже откладывала побег из-за болезни Джеффри. Сейчас тоже не самый подходящий момент, но нельзя же тянуть до бесконечности.
У Верити ухнуло сердце: по дороге шла Элизабет, высокая, стройная и такая грациозная и элегантная в своем шелковом платье, в соломенной шляпке и с бежевым зонтиком в руке.
Неужели Элизабет пойдет к вечерне одна?..
Ага, а вот и Фрэнсис…
Верити отошла от окна. Щеку после холодного стекла закололо. Она оглядела комнату, потом опустилась на колени перед кроватью и вытащила саквояж. Джеффри Чарльз, конечно, носится сейчас по всему дому, но Верити знала, как с ним не столкнуться.
Она приблизилась к двери и оглянулась. Солнечные лучи проникали сквозь высокое окно. Верити выскользнула из комнаты, прислонилась спиной к двери и задержала дыхание, а потом направилась к черной лестнице.
Поддавшись уговорам Элизабет, Фрэнсис пошел в церковь, и настроение у него понемногу изменилось.
Образ жизни сельского сквайра поначалу разочаровал Фрэнсиса и показался ему смертельно скучным, он тосковал по старым временам. Но все в этом мире относительно, скука постепенно ослабла, Фрэнсис забыл о разочаровании. В это трудно было поверить, поскольку сегодня он искренне разозлился из-за овец, но день выдался такой чудесный, что в душе любого человека просто не оставалось места для недовольства. Шагая по дороге и чувствуя на щеках солнечное тепло, Фрэнсис понял, как хорошо просто быть живым.
Отдельное удовольствие он испытал, когда увидел, что большинство прихожан ожидает их у церкви и все были готовы поклониться Полдаркам или поприветствовать их, прикоснувшись рукой к шляпе. После недели работы на ферме такое отношение любого бы вдохновило.
Даже непотребный вид Джуда Пэйнтера, который вольготно расположился с кружкой эля на одном из надгробий, не особенно раздражал.
В церкви было тепло, но воздух был не такой спертый, как обычно, да и плесенью пахло меньше. Маленький и худой помощник священника суетился, как уховертка, но тоже не вызывал недовольства прихожан. И над Джо Пермеваном, который пилил свой контрабас, как ствол дерева, люди хоть и посмеивались, но вполне добродушно. Они знали, что Джо далеко не ангел и напивается по субботам, но утром в воскресенье игрой на контрабасе неизменно «выпиливает» себе путь к спасению.
