Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
– Агата сказала мне то же самое.
– Агата знает. – Артем Игнатьевич улыбнулся. – Она была там.
А Нике вдруг захотелось рассказать этому мужчине о всех своих страхах. О своих страхах и чужих злодеяниях. Даже если он не всесильный, то уж точно сильный. Сильный и влиятельный. Наверное, он бы сумел ее защитить. Если бы захотел. Жаль, что она не знает, что он хочет на самом деле.
– Ну, удачи тебе, Ника! – сказал и осторожно потрогал локон ее волос.
– Спасибо, Артем Игнатьевич.
Может, и не друг, но уж точно не враг. Ей очень хотелось так думать.
Он ушел, а Ника еще несколько мгновений раздумывала, снимать ли перстень с лабиринтом. Решила не снимать, перстень ей нравился.
А дальше все как-то резко ускорилось и закружилось. Не успела Ника надеть вечернее платье, то самое струящееся и почти невесомое, как явился стилист. Он колдовал над ее волосами битый час, распугал призрачных змей, но добился невероятного результата. Когда Ника мельком глянула на свое отражение в зеркале, то была поражена произошедшими с ней метаморфозами. Сказать по правде, за год слепоты она почти забыла, как выглядит. В воспоминаниях сохранился какой-то бледный и невзрачный образ вечно лохматой девицы. И когда ее сравнивали с Агатой, сравнение это казалось Нике банальной лестью. До тех пор, пока она не увидела свое отражение в зеркале.
Она изменилась. Изменилась внутренне и внешне. И змеи в ее волосах были далеко не самой радикальной из перемен. Это место что-то сделало и с ее сутью, и с ее внешностью, переплавило и перекроило, вылепило новую Нику.
Серебряный ждал ее в коридоре. Стоял, небрежно прислонившись плечом к стене, скрестив на груди руки. Он был одет в элегантный светло-серый костюм, манжеты и ворот белоснежной рубашки подчеркивали его загар. Красивый! Красивый и безрассудный, если связался с такой, как она.
– Обалдеть! – сказал он искренне и с таким чувством, что Ника сразу ему поверила. Да, она выглядит обалденно! Даже с призрачными змеями, обвившими диадему. Так уж вышло, придется смириться, что этим вечером она хороша, ничем не хуже остальных женщин рода Адамиди!
– Ты тоже ничего, Серебряный. – Она улыбнулась. Вполне себе игриво и дерзко. Бояться и паниковать она будет потом, а рядом с ним можно расслабиться.
Ей хотелось рассказать ему о всех своих подозрениях, о всех сегодняшних гостях и странных, а может, даже опасных подарках. Хотелось, но все никак не получалось. Ночь большого отлива вступила в свои права, подхватила их, закружила в безумном вальсе.
Вилла «Медуза» искрилась и сияла в темноте. Гостей было так много, что Ника тут же забывала имена тех, с кем ее знакомили. Иногда она узнавала лица, которые раньше, еще до травмы, она частенько видела на экране телевизора. Ее представляли, ей представляли. Фальшивые улыбки, фальшивые слова, неискренние эмоции – все это было так удушающе и утомительно, что хотелось спрятаться в самом дальнем уголке парка. Но приходилось терпеть. Ради Агаты, ради благородного рода Адамиди, который принял ее под сень своего величия, ради Серебряного, который старался все время быть рядом, присматривать.
Да, за ней присматривали этой ночью. Присматривали и следили.
Агата, новообретенная бабушка, в высокой античной прическе которой Нике время от времени чудились золотые змеи.
Юна и Ксю, новообретенные кузины, которые даже не пытались скрыть своего разочарования и ненависти.
Лазицкий и Троекуров, которые поглядывали на Нику уже не с презрением, а с плохо скрываемым интересом.
Рафик Давидович в безупречном костюме-тройке, с шелковым «гангстерским» шейным платком на шее, посматривал искоса, словно бы между делом. Но напоить ее кофе и накормить загадочным «Шу», начиненным бог весть чем, больше не пытался.
Тереза Арнольдовна, которая по случаю торжества сбросила черные погребальные одежды и переоделась в изумрудное вечернее платье, уложила волосы в высокую прическу и сразу помолодела лет на десять. Тереза смотрела на Нику пристальнее и внимательнее остальных, словно бы ожидала чего-то. Чего? Того, что подействуют наконец духи, которые она оставила на Никином журнальном столике? А как вообще они должны были подействовать? Спросить об этом следовало у Рафика Давидовича. Может быть, она и спросит. Если доживет до утра.
Дорогие дядюшки и не менее дорогие тетушки следили одновременно и за Никой, и за своими ненаглядными кровиночками, и за Агатой. Во взглядах их были страх, раздражение и надежда. Целый коктейль в общем-то понятных эмоций.
Артем Игнатьевич тоже следил за всеми сразу, но за Никой, кажется, все-таки больше. И на руку ее посмотрел при встрече очень внимательно, а когда убедился, что она надела его подарок, отвернулся.
И только отец Серебряного разглядывал ее не таясь. Очень внимательно разглядывал, как редкий музейный экспонат или диковинную зверушку. И лишь под его взглядом Ника чувствовала неловкость. Кажется, он единственный из всех присутствующих догадывался или даже точно знал, что она прозрела. Наверное, она ему не нравилась. Даже наверняка не нравилась, потому что он хмурился, стоило только им встретиться взглядами. Ника его понимала и не осуждала. Ей просто было немного обидно. Самую малость.
А еще хотелось есть. Глупость и нелепость – испытывать голод накануне самого важного события в твоей жизни, но сейчас она была бы рада даже загадочному «Шу с клубникой», который только на первый взгляд похож на не менее загадочный профитроль, а на самом деле совершенно другой. И когда после всех протокольных церемоний они наконец оказались за столом, она так и сказала Серебряному. А он совсем не удивился, наклонился к самому ее уху, шепнул:
– Потерпи, сейчас все будет.
– И это все можно будет есть? – спросила Ника тоже шепотом.
– Можно, не сомневайся, – голос его звучал уверенно, и Ника отбросила сомнения. Должна же она хоть кому-то доверять этой чертовой ночью!
А ночь как-то исподволь, незаметно вступила в свои права. И когда, повинуясь знаку Агаты, все они вышли на пляж, ночь была везде. Она глушила желтый свет установленных на побережье факелов и разожженных костров, зато щедрой рукой рассыпала по небу крупные звезды. И луну включила на максимум, еще и приблизила к земле так, что своим чуть щербатым боком та едва не касалась кромки воды. Но вода все еще была на месте. Обещанный отлив все никак не начинался, и Ника с трусливой надеждой подумала, что его вообще не будет, и никому не придется спускаться в подводный лабиринт.
Оказалось, зря надеялась. Оказалось, море просто ждало их появления.
– Следуйте за мной!
Агата легким, даже легкомысленным движением сбросила туфли и босиком направилась к кромке воды. Ника последовала ее примеру. Ксю и Юна замешкались, но ненадолго. Гости держались чуть поодаль. Гости ждали, когда же начнется обещанное шоу. И шоу началось…
Волны лизнули босые ступни Агаты, намочили подол ее роскошного платья, потянулись к Нике. Море было теплым и ласковым, усмиренным. Море словно боялось гнева дочерей Медузы и старалось предвосхитить все их желания. Море знало, чего от него ждут. Волны накатили и отползли. Сначала на метр, потом на пять, потом на десять. Море уходило, обнажая покрытый мелкой галькой пляж, оставляя в заложниках у людей серебристых рыбешек. Ночь большого отлива началась вопреки всему. И Ника кожей чувствовала всю ее мощь. Чувствовала, как вибрирует под ногами земля, слышала тихий призывный голос. Она уже ощущала готовность идти вперед. Все они были готовы. Но Агата велела ждать, и они послушно замерли. А с берега к ним уже шли те, кому выпало составить им пару на этом балу: Серебряный к Нике, Троекуров к Ксю, Лазицкий к Юне. В руках у них были не то мешки, не то сумки. Все-таки сумки, рыбацкие сумки, уже давно не новые, пропахшие рыбой, местами прохудившиеся, но все еще довольно крепкие.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
