Теперь еще и палец стал жертвой его ярости. Он неосторожно отрезал пластырь и порезал палец, с которого тоже начала капать кровь, точно символ полного краха.
Эрик взбесился и швырнул все в раковину с такой силой, что ножницы скользнули вдоль мраморных изгибов, инерция подбросила их вверх и, сделав кульбит, они со звоном приземлились на кафельный пол.
Эрик запрокинул голову и глубоко вздохнул. Его волнистые волосы вились еще больше от пота, что покрыл его лицо и тело, борющееся с кровопотерей.
Нина присела, подобрала ножницы, испачканные кровью, и вернула на столешницу.
– Нет, Эрик, я не согласна, – тихо произнесла она.
Эрик обернулся и впервые взглянул на нее. Его ошеломление было более чем очевидное. Но Нину оно не смутило. Пора высказать все, что она думает об их отношениях.
– Все зашло слишком далеко, – начала она. – Я слишком многое видела. Я слишком многое знаю.
Нина почувствовал, как глаза стало распирать от накатывающих слез. Она сглотнула и задержала дыхание, успокаивая готовящиеся к срыву нервы.
– И ты слишком много значишь для меня, чтобы неподвижно наблюдать за твоим поражением…
К концу фразы голос все же подвел, и она закончила ее шепотом.
Эрик застыл и смотрел на Нину, будто был каменной статуей, а не живым человеком. Нина не смела ответить таким же настойчивым взглядом. Она опустила глаза, пряча предательские слезы, и пытаясь почувствовать эмоции Эрика.
Там были изумление, растерянность, неловкость и даже страх. Но то чувство, что она иногда ощущала в нем, особенно в те моменты, когда он был наиболее нежен и заботлив с ней, она не находила. Он запер его так глубоко и так крепко, что ей показалось, будто она проиграла битву за его любовь.
Эрик отвернулся, оставив ее без желанного ответа. Нина выдохнула, отпуская напряжение, место которого тут же заняло отчаяние и невообразимая печаль.
Слова, которые значили для нее ровно столько, сколько и сама жизнь, были встречены молчанием, как будто ничего не произошло. Жизнь продолжалась, за дверью продолжали ждать Левий с телохранителями, а раны Эрика продолжали кровоточить. Он сейчас слишком уязвлен и оскорблен, чтобы вытерпеть очередной акт помощи, пусть и необходимый по медицинским показателям. Его гордыня и самолюбие были ранены также глубоко, как и его спина, и так уж совпало, что то, что поможет его физическому телу, еще глубже ранит его дух.
– Я могу зашить их, – произнесла Нина, уверенная, что Левий сюда сегодня не попадет.
Эрик ответил спустя минуту:
– Ты же не пробовала ни разу.
– Меня зашивали не меньше твоего. И если я не пробовала, это не значит, что я не знаю, как.
Может, Эрик решил все же пойти навстречу Нине, она так неутомимо желала вернуть его расположение. А может, он просто начал слабеть от потери крови, но он отложил возню с пластырем, подтянул табурет и сел.
Нина умела зашивать раны. Просто никогда не делала это физически. Это еще одна сторона ее мрачного таланта: она не только умеет находить кровь во времени и пространстве, или знает тысячи разных способов умерщвления людей. Ты не можешь любить кровь, не любя ее дом родной, а потому Нина знала анатомию на уровне профессора. Она без труда объяснит не только расположение органов и назовет все двести шесть костей, но и расскажет о том, как легче всего вывернуть суставы, где перерезать артерию, и какие органы проткнуть, чтобы убить человека.
Вкупе с медицинским образованием санитара, полученного экспромтом за двенадцать лет в психбольнице, она вполне могла устроиться медсестрой в какой-нибудь медицинский центр. Ну, или патологоанатомом в морг.
Нина вытащила из аптечной сумки хирургические нитки и иглу, одела латексные перчатки и приступила к занятию, которым санитары занимались с ней ежемесячно, а то и еженедельно.
Три раны, неглубокие. Эрик уже вытащил осколки стекла, а потому ей оставалось лишь наложить швы. Нина выбрала самый длинный разрез, около пяти сантиметров, под правой лопаткой и обработала вокруг йодом. Она впервые прикасалась к телу Эрика, и если бы не столь кровавая причина, то оба получили бы удовольствие.
Нина шила довольно быстро, будто оттачивала мастерство годами, хотя так оно и было, просто оттачивала она его чужими руками. Прокол, трижды обмотать нитку вокруг зажимов с иглой, затянуть узел, повторить два раза и отрезать нить. И так, пять швов на одну рану. Остальные были чуть короче.
Эрик стойко терпел боль, хотя Нина была уверена, что он уже ничего не чувствовал. Он измотан и ослаблен. Он просто сидел на табурете и ждал, когда Нина закончит.
Ей понадобилось около пятнадцати минут, и вскоре спина Эрика обрела первозданный вид. Ну, почти что. Нина наложила стерильные повязки и принялась убирать кровавый бардак. Она залила все пятна крови чистящими средствами в таком количестве, будто смывала гудрон. Но это было необходимо, чтобы успокоить остервенелых Монстров в голове. Она ожесточенно натирала пол, столешницы, раковину, и даже не заметила, как посвятила этому занятию в три раза больше времени, чем зашивала Эрика. Что сказать? Вылечить душу всегда сложнее и дольше, чем вылечить тело.
Когда Нина вышла из ванной, Эрик уже лежал в кровати и спал. У него даже не было сил переодеться, он свалился в грязных брюках, и даже не задумался о том, что они пачкали постельное белье кровью.
Нина собралась уходить, когда вдруг услышала шепот Эрика.
– Нина,– позвал он, – останься со мной.
Сердце Нины ушло в пятки от этого едва слышимого зова. В груди разлилось непонятное тепло, а легкие, казалось, увеличились в два раза и открыли второе дыхание. Эта простая фраза сняла груз чудовищной массы с души, ведь Нина услышала в нем то сокровенное чувство, так тщательно прятанное Эриком за семью замками.
Он произнес это в полусне, освободившись от физической боли и завываний уязвленного достоинства. Это был тот Эрик, которого Нина так сильно любила, и который исчез на некоторое время, испугав своей длительной пропажей. Но вот он вернулся, он никуда не уходил, он всегда рядом с ней. Просто ему надо помочь вылезти наружу.
Нина откашлялась и ответила:
– Прости, Эрик, не могу. Тут слишком много образов.
Он не ответил, продолжая пребывать в дремоте. Нина выскользнула из спальни и тихо закрыла за собой дверь.
Эрик открыл глаза, и невероятная опустошенность захватила его сердце: Нина бросила его, хотя он так отчаянно нуждался в ней.
5. Затишье перед бурей
По пустынным улицам спящего города в морозную мартовскую ночь шесть мусоровозов с зелеными кузовами городской компании по переработке отходов продвигались вереницей посреди района Новачи. Правда они не принадлежали мусороперерабатывающей компании, а всего лишь были копией настоящих мусоровозов, да и в кузове лежали далеко не отходы. Очередная партия оружия прибыла точно по расписанию с глубоко законспирированного склада где-то далеко за городом, о котором не знал даже Карим. Он всего лишь руководил транспортировкой с тридцатого километра на севере и до конечного пункта назначения в Новачах.
