— Не забивайте себе этим голову. Просто оставьте нас в покое — и все.
— Когда я в прошлый раз задавала вам разные щекотливые вопросы, я сказала Эрролу нечто такое, чего ни при каких условиях не должна была говорить. И мне бы хотелось перед ним за это извиниться.
Джерри с удивлением на нее посмотрел:
— Мать честная! Коп выразил желание извиниться. Интересно, что вам придет в голову в следующий раз? И что такого вы ему тогда сказали?
— Не имеет значения.
— Случайно, не о том, что Алекс болен СПИДом?
— Что-то вроде этого. Это он вам сказал?
Джерри кивнул.
— Если разобраться, — произнес он, перекладывая лежавшие перед ним на подносе плоды авокадо, — ваше вмешательство принесло нашим отношениям определенную пользу. Вынесло кое-какие проблемы на поверхность. Мы тогда решили начать все сначала. И поехали на Рождество в Штаты. Можно сказать, устроили себе нечто вроде второго медового месяца.
— Рада за вас. Надеюсь, это помогло.
— Как-то вы печально это говорите. И вообще в вас бездна пессимизма. Что, был тяжелый день или что-нибудь в этом роде?
— Извините за вторжение. — Кэти слабо ему улыбнулась и повернулась, чтобы идти к выходу.
— Вы это… — сказал Джерри, — выпить не желаете?
— А как же ваш магазин?
— Устрою себе короткий день. Да вы не беспокойтесь. Позже я вернусь и все здесь приберу.
Джерри развязал фартук, после чего они прошли к заднему выходу, где он снял с крючка и надел кожаную куртку в стиле «пилот». Они вышли в холодный весенний день и двинулись по Хай-стрит в сторону «Возрожденного сердца».
Джерри взял два бокала сухого белого вина и поставил их на столик около камина.
— Хотелось бы узнать последние новости по новому убийству в клинике.
— Я уже говорила вам, Джерри, что в этом деле не участвую. Кстати, вы слышали, что полиция выдвинула обвинения против Джеффри Парсонса?
— Нет! Когда это произошло?
— Во вторник. Но газеты об этом сообщили сегодня утром.
Джерри нахмурился:
— Парсонс… Мне казалось, что он и кролика убить не в состоянии.
— Мне тоже так казалось. А вы ведь думали, что Алекса Петроу убил Бимиш-Невилл, не так ли?
— Неужели? — Джерри поправил очки и сделал невинное лицо.
— Конечно, думали. И я так думала.
— Всем нам свойственно ошибаться… Но почему Парсонс это сделал?
Кэти заколебалась.
— Есть версия, что Рози была беременна и что забеременела она от Петроу.
У Джерри от изумления расширились глаза, а рот приоткрылся и стал напоминать букву «о».
— Вот тварь!
— Я бы так о покойной говорить не стала, — сказала Кэти.
— Я не о ней, я о нем! Об этой твари Алексе Петроу! Я знал, что он подонок, но чтобы до такой степени…
Кэти кивнула:
— Да, он, что называется, был ходок.
— Значит, тот факт, что доктор Садистиш-Мазохилл приезжал к нам, чтобы повидаться с Эрролом, уже не имеет значения? Так, что ли, все повернулось? — Джерри закатил глаза и покачал головой. — Боже ты мой, сколько нервов мы бы с Эрролом сберегли, если бы я не разевал почем зря свою хлеборезку!
— Возможно. Между прочим, доктор обвинил Эррола в том, что он снабжал Петроу наркотиком «экстази». Вы знаете об этом?
Джерри замигал.
— К чему вы клоните, Кэти?
— Ни к чему я не клоню. Просто хотела узнать, разговаривали ли наши люди хотя бы раз об этом с Эрролом.
— Нет, не разговаривали. — Джерри пожал плечами. — Господи! Только этого еще не хватало!
— И на этот раз они к вам не приезжали?
Джерри покачал головой.
— Допивайте свое вино, — предложила Кэти, — я возьму вам еще бокал.
Когда она вернулась за стол, Джерри гипнотизировал взглядом пламя, бушевавшее в чреве камина.
— Если хорошенько подумать, то выходит, что я возвел на доктора-садиста напраслину, — сказал он.
— Что вы имеете в виду?
— Как что? Ведь я и впрямь считал его убийцей. И думал, что он использует Эррола в своих грязных махинациях. А между тем это Эррол причинил ему массу неприятностей: завел шашни с Петроу, продавал ему наркотики ну и все такое прочее. Не следовало ему этого делать, особенно по отношению к доктору-садисту.
— Вы это в том смысле, что он был хорошим покупателем?
— Что? О нет, не только. Садистиш-Мазохилл раньше хорошо относился к Эрролу. Кстати, я прощал выходки Эррола еще и потому, что он прошлым летом лишился матери. Ее смерть и вправду сильно его опечалила: они с ней были очень близки. Это была такая смешная старая перечница. Ведь она только в позапрошлое Рождество узнала, что мы геи. Подумать только: мы с Эрролом жили вместе как муж и жена почти двадцать пять лет, а она не имела об этом ни малейшего представления! Мои родители приехали к нам на рождественский обед только потому, что моя мамочка ужасно готовит. Отец всегда говорил, что как повар дал матери сто очков вперед. Как бы то ни было, мы пригласили на обед и старушку Эррола, тем более что она была вдова и мы не хотели оставлять ее на праздник в одиночестве. Она сидела в гостиной рядом с моей матерью и потягивала шерри, в то время как мы с Эрролом готовили на кухне обед, а отец прогуливался по саду и курил трубку. И вот она совершенно неожиданно заявила моей матери примерно следующее: «Наши мальчики такие тихие… Как вы думаете, Эвелин, они нормальные?» На что моя мать ответила: «Конечно, нет, глупая вы курица. Это такие отвратительные педики, каких еще свет не видел».
Сказав это, Джерри просто закатился от хохота. Через секунду к нему присоединилась Кэти. Смеялись они довольно долго, пока на глазах у них не выступили слезы. Потом Джерри сказал:
— Вскоре после этого у матери Эррола обнаружили рак. Мы всё перепробовали, чтобы ей помочь, но безуспешно. И тогда Эррол впал в депрессию. Однажды, когда доктор-садист находился за пределами клиники, Эррол случайно встретился с ним и рассказал ему о своем горе. Доктор отнесся к нему с сочувствием. Между прочим, тогда они впервые по-настоящему сблизились. Садистиш-Мазохилл даже несколько раз навещал его мать в больнице, да и потом к ней наведывался, когда ее выписали и отправили домой. Кроме того, он пытался лечить ее своими препаратами на основе органических соединений, но они, разумеется, тоже не помогли.
— Даже странно слышать такое о нашем докторе. По-видимому, он действительно беспокоился об Эрроле.
— Да, полагаю, он искренне ему сочувствовал. А я-то думал о нем лишь как о законченном эгоисте и себялюбце. Но он куда более сложная натура. Думаю, ему нравится, когда человек пребывает в отчаянии. Ужасно звучит, не правда ли? Но в этом-то вся и штука. Если вы и вправду впали в отчаяние и готовы передать все заботы о своей особе Бимиш-Невиллу, другими словами, позволяете ему распоряжаться собой, то он, надо отдать ему должное, приложит все силы к тому, чтобы вам помочь. А Эррол тогда пребывал в отчаянии. Но потом, когда он стал строить куры Петроу, для доктора это было подобно удару кулаком в лицо.
