— Не знаю, — повторил он, устало пожав плечами.
Под быстрой поступью Гауматы дрожала палуба. Кучки рабов и смертной команды разбегались с его пути.
+Ктесий! — крикнул он, и спроецированное послание острой болью впилось в череп. Его разум был ослаблен минувшей битвой и последствиями второй Рубрики. — Игнис!+
Ни Ктесий, ни Игнис не ответили. Их разумы — как это теперь происходило все чаще — были сокрыты и угрюмо безмолвны. Гаумата пробормотал про себя проклятие и направился в боковой коридор. Здесь людей было поменьше. Даже сервиторы Игниса, казалось, избегали теперь ходить возле покоев Аримана.
Он свернул за угол и едва не врезался в Игниса. Магистр Разрухи резко отступил назад, электротату на его лице удивленно дернулись. Ктесий, стоявший позади него, походил на согбенную тень.
Братья, — выдохнул Гаумата. Ктесий нахмурился и уже собрался что-то спросить, но тот опередил: — Нужно привести его. Нужно привести его немедленно.
Воины Рубрики стояли в совершенном безмолвии и неподвижности. У некоторых из них на доспехах все еще оставались следы битвы. Броня других была девственно-чистой, синяя краска ярко блестела в свете прожекторов. Игнис не смотрел на них. Его глаза, да и глаза всех остальных, были прикованы к фигуре, находящейся в центре сформировавшегося вокруг нее круга.
Доспехи одинокой фигуры были точно такими, как у прочих, их пластины покрывали просперианские руны и окаймляло серебро с золотом. От остальных ее отличали лишь цепи, которыми ее запястья приковали к скобам в палубе. Цепи — и шлем с высоким гребнем, стоявший на полу рядом.
Игнис понял, что с момента, как они спустились за Гауматой в трюм, не может отвести от фигуры глаз. А что еще ему оставалось перед лицом невозможного, перед лицом чуда?
+Он единственный?+ — спросил Ариман.
+Да, — ответил Гаумата. — Не знаю, как я не ощутил итого раньше, но все остальные воины Рубрики на корабле были обследованы. Он… — Его голос стих, и Игнис догадался, что Гаумата тщетно пытается найти определение. — Он единственный. Должно быть, мы забрали его с поверхности вместе с другими воинам Рубрики. Не знаю, как я упустил… отличие+.
Ариман не ответил, но шагнул ближе к закованной фигуре. Игнис ощутил импульс воли, и цепи рассыпались. Одинокая фигура вздрогнула, ее глаза метнулись туда, где только что были исчезнувшие оковы, а затем на Аримана.
+Все хорошо+, — послал Азек, а затем заговорил настоящим голосом.
— Тебе нечего бояться. — Он протянул руку, и одинокая фигура снова вздрогнула. — Я — твой брат, — сказал Ариман и кивнул на стоявших за спиной Игниса, Ктесия и Гаумату. — Мы — твои братья.
Фигура пробежались взглядом по магистру Разрухи и остальным, а затем перевела глаза снова на Аримана.
— Мои братья?
— Да, — подтвердил Ариман. — Ты не помнишь?
— Я помню… — Фигура хмуро оглядела пространство трюма. — Я помню… свет… ослепительный свет… — Челюсти и губы еще секунду шевелились, но больше не было сказано ни слова.
+Когда я обнаружил его, он говорил только это, — послал Гаумата. Я прикоснулся к его разуму. Он пуст, ни единого воспоминания, кроме этого яркого света. Для него как будто ничего не существовало до… до Рубрики+.
Ариман медленно покачал головой, а затем взял фигуру за плечо. Его бронированные пальцы царапнули керамит.
Нет, одно ты ведь помнишь, да, брат? Я вижу это. Глубже, за светом. Ты помнишь кое-что еще.
Фигура посмотрела на руку Аримана на своем плече. Под гладкой, без единого шрама, кожей плавно двигались мышцы Игнис видел, как у него на шее неспешно пульсирует жилка.
«Невозможно, — эхом разнеслась мысль у него в голове. Невозможно…»
— Кто ты, мой брат? — спросил Ариман.
Фигура посмотрела в сияющие глаза колдуна.
— Я… Я — Гелио Исидор.
Ариман медленно выдохнул.
— Да. Это ты.
Эпилог
Последнее начало
+Мне было любопытно, придешь ли ты+, — гулко прокатилась по сферическому залу мысль Оракула.
Ариман не поднимал глаз, пока не прошел в центр. Он был без шлема, и каждый его вдох пах иначе: дым, жженые специи и озон боролись в его чувствах. Стены зала были из черного камня, отполированного до зеркального блеска так, что его oтражения как будто висели в воздухе. Одни пылали ореолами светящегося огня, другие словно кричали, и ни одно не смотрело на него. Колдун не позволял своему взгляду задерживаться на них.
Менкаура, Оракул Многих Очей, парил перед ним. Его тело скрывали серебряные доспехи, их поверхность блестела, но ни чего не отражала. Голову Оракула охватывал гладкий пустой шлем. Вокруг него по собственным орбитам кружились глаза. Радужка каждого была яркой, девственно-синей — и все они были прикованы к Ариману.
+Много времени утекло+, — донесся со всех сторон мысленный голос Оракула.
С тех пор, как мы встречались? — спросил Ариман. — Или после Изгнания?
+И с того и с другого+.
Ариман кивнул, но ничего не сказал. Витавшие вокруг Ора кули глаза замедлили вращение.
+Ты уже бывал здесь прежде, произнес Менкаура. — Мы встречались, но если для тебя эта встреча в прошлом, для меня она будущее. Это многое объясняет. Столько раз ты уже приходил?+
Ариман помолчал и медленно кивнул:
— Дважды.
+Таково время. Смертные считают его рекой, но это не так. Время — океан. Океан, в котором бушуют шторма и образовываются водовороты. Мы встретимся в будущем, но в прошлом это уже произошло. Может, даже сейчас ты здесь из-за сказанных мною слов, которых я пока не говорил. Я вижу варианты будущего. Я вижу, как они тянутся во мрак, их золотые нити постоянно истончаются, постоянно спутываются и постоянно рвутся. Но если я смотрю из прошлого, что же я тогда вижу? Прошлое? Будущее? Ни то ни другое?
— Хорошее объяснение. — Ариман помолчал, в уголках его рта затеплилась мимолетная тень улыбки. — Почту цитирование своих слов за комплимент.
+Как пожелаешь. — Глаза Оракула замерли и начали вращаться в другую сторону. — У тебя есть вопросы+.
— А у кого их нет?
+Вопросы не стоят ничего, но за правду нужно платить+.
— За нее всегда нужно платить.
В зале повисли молчание и неподвижность. Ариман увидел, как зрачки сузились.
+Ты не такой, как я думал, Ариман+.
— Время, Менкаура. Время и решения меняют все.
+Верно. — Оракул подлетел чуть ближе. — Почему ты здесь?+
— Я пришел за ответами.
+Я — Оракул, — мысленный голос был холодным и лишенным эмоций. — Спрашивай, и я отвечу+.
— Что будет дальше?
