Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
— Ты что-то можешь возразить на мое последнее замечание?
— На меня все это просто не производит ни малейшего впечатления. Соглядатаев здесь как комаров, но пройдет еще немало лет, прежде чем кто-то из них меня убьет. У тебя на уме что-то совсем другое.
— Нет. Не смеши меня.
— Нет, есть. Тебя не устраивает что-то другое.
Прямая атака всегда лишала его способности действовать. Подумав, Азиз сказал:
— Значит, вы с мамзель Аделой мило развлекались по вечерам, озорники.
Этот пустой, мерзкий и многозначительный вздор уже нельзя было назвать милой болтовней. Филдинг настолько был поражен, что всю эту глупость Азиз принял всерьез, да еще назвал его озорником, что просто потерял голову от гнева.
— Ты сопливый мерзавец! Да будь я проклят. Действительно, развлекались! Самое подходящее время для развлечений.
— О, прошу прощения, я был не прав. Всему виной разыгравшееся восточное воображение, — ответил Азиз, по видимости, беспечно, хотя на самом деле был сильно уязвлен. Совершенная ошибка мучила его еще несколько часов, как кровоточащая рана.
— Видишь ли, Азиз, такие были обстоятельства… К тому же девушка была еще помолвлена с Хислопом, и я не чувствовал…
— Да, да, но ты ничего не возразил на мои слова, и я решил, что это правда. Восток и Запад, вечное недоразумение. Ты не проводишь сопляка до госпиталя?
— Так ты не обиделся?
— Как видишь, нет.
— Если да, то надо объясниться.
— Мы уже объяснились, — с достоинством ответил Азиз. — Я тебе безусловно верю, и обсуждать здесь больше нечего.
— Я высказался в недопустимой форме. Я нагрубил тебе, хотя и непреднамеренно, и прошу за это прощения.
— Это целиком моя вина.
Подобные стычки все еще омрачали их отношения. Не к месту сделанная пауза, неверно понятая интонация могли совершенно неожиданно испортить любой их разговор. Филдинг был поражен, но не шокирован, но какими словами можно определить разницу? Трудности в общении возникают всегда, когда два человека относятся к половому вопросу по-разному — они часто возмущают и удивляют друг друга, даже если принадлежат к одной расе. Филдинг задумался о своем отношении к мисс Квестед. Азиз между тем сделал свои, как всегда скоропалительные, выводы.
— Но я верю тебе. Верю, и Мохаммед Латиф будет строго наказан за свои измышления.
— О, оставь его в покое. Это всего лишь сплетни, чахлые творения воображения, которые изо всех сил стараются заменить реальную жизнь. Не надо обращать на них внимания, и они исчезнут, как исчезли могилы бедной миссис Мур.
— Мохаммед Латиф становится интриганом. Мы уже давно им недовольны. Ты будешь удовлетворен, если мы отошлем его назад, в его семью, без подарков?
— Давай поговорим об М. Л. за обедом.
Глаза Азиза слегка затуманились.
— За обедом… Какое несчастье, но я забыл, что пообещал пообедать с Дасом.
— Приходи ко мне вместе с Дасом.
— Он пригласил своих друзей.
— Ты приходишь на обед ко мне, как договорились, — сказал Филдинг, отвернувшись. — Я не буду терпеть такое отношение. Вы приходите на обед ко мне. Ко мне.
Тем временем они дошли до госпиталя. К майдану Филдинг шел уже один. Он был раздражен и злился на себя, но рассчитывал все уладить за обедом. На почте он встретил коллектора. Их экипажи стояли рядом, а слуги переругивались в здании.
— С добрым утром; я вижу, вы вернулись, — холодно поздоровался Тертон. — Буду рад, если сегодня вечером вы появитесь в Клубе.
— Я согласился с переизбранием, сэр. Вы считаете необходимым мое сегодняшнее появление? Я буду рад, если вы меня извините. Сегодня вечером у меня будет званый обед.
— Дело не в ваших чувствах и не в извинениях, а в пожелании вице-губернатора. Вы, вероятно, спросите меня, говорю ли я сейчас официально, и я отвечу на этот вопрос утвердительно. Надеюсь увидеть вас в Клубе в шесть часов вечера. Надо думать, мы не расстроим ваши вечерние планы.
Филдинг посетил унылое мероприятие. Скелет гостеприимства издавал обычный скрипучий треск: «Не хотите выпить? Возьмите апельсиновую дольку». Пять минут он потратил на миссис Блэкистон, единственную остававшуюся в Чандрапуре женщину. Потом поговорил с Макбрайдом, который молчал о разводе, так как понимал, что совершил непростительный для сагиба грех. Пообщался он и с майором Робертсом, новым уполномоченным хирургом, и не обошел вниманием молодого Милнера, нового городского судью. Однако чем более явными были изменения, происшедшие в Клубе, тем яснее становилось Филдингу, что по сути он останется прежним.
«В этом нет ничего хорошего, — думал он, возвращаясь домой, проезжая мимо мечети. — Мы все строим на песке, но чем более современной становится страна, тем больнее будет наше падение. В старом добром восемнадцатом веке, когда процветали жестокость и несправедливость, невидимая сила залечивала нанесенные ими раны. Теперь же все отдается стократ усиленным эхом. Исходный звук может быть совершенно безвредным, но эхо всегда порождает зло». Дальше этого рассуждения об эхе разум Филдинга проникнуть не мог. Эхо находилось вне пределов доступной ему вселенной. Да он и сам отвергал все, что в нее не вмещалось. Та часть вселенной была недоступна и мечети. Эти неглубокие арки были весьма ненадежным убежищем. «Нет Бога кроме Бога». Эта максима не даст нам понять всю сложность материи и духа; это всего лишь игра словами, религиозный каламбур, а не религиозная истина.
Азиз выглядел утомленным и расстроенным, и Филдинг решил не вспоминать об их сегодняшней размолвке до конца ужина, надеясь, что к его концу друг придет в себя. Он чистосердечно рассказал Азизу о посещении Клуба — сказал, что подчинился приказу, и едва ли появится там снова в обозримом будущем, если не последует новый приказ.
— Другими словами, я, наверное, не появлюсь там никогда, потому что собираюсь в Англию.
— Я думаю, тебе стоит остаться в Англии, — очень тихо и спокойно сказал Азиз, а потом сменил тему. Они, испытывая какую-то неловкость, поужинали, а затем перешли в садовый домик.
— Я еду ненадолго, причем вполне официально. Мое начальство хочет, чтобы я на какое-то время покинул Чандрапур. Оно меня высоко ценит, но едва терпит. Ситуация комичная.
— Чем ты будешь заниматься в Англии? Дела оставят тебе хоть немного свободного времени?
— Достаточно для того, чтобы повидаться с друзьями.
— Я ждал такого ответа. Ты верный друг. Может быть, мы поговорим о чем-нибудь другом?
— Охотно, но о чем?
— О поэзии, — ответил Азиз со слезами на глазах. — Давай поговорим о том, почему поэзия перестала вселять в людей храбрость. Отец моей матери тоже был поэтом и сражался против вас во время восстания сипаев. Если бы началось новое восстание, я бы тоже сражался. Но так вышло, что я врач, выигравший суд и имеющий троих детей, которых я должен содержать. Главное содержание моей жизни — профессиональная деятельность и связанные с ней планы.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
