– Ты! – рявкнул мужчина, но тут же осекся, и склонив голову, продолжил уже более тише, хотя на его скулах по-прежнему гуляли желваки. – Служительница Малики… Достаточно ли сведуща в лекарском деле?..
– Достаточно, – ответила я, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, а воин, очевидно, услышав то, что хотел, немедля ухватил меня под локоть и потащил за собою наверх по крутой лестнице…
Как оказалось, спешил он не зря. Мы не прошли и половины ступеней, как сверху раздался женский, полный боли и страха, крик… Пальцы «Карающего» тут же сжались на моей руке, словно клещи, а я. повинуясь внезапному наитию, спросила:
– Сколько месяцев?
– Семь… Мать моей жены умерла родами, оставив Мирту сиротой чуть ли не с рождения, а теперь… – на последних словах голос воина внезапно осип, и он, так и не договорив, рванул по лестнице с удвоенной скоростью, перепрыгивая едва ли не через две ступени разом.
Когда мы были уже в коридоре, крик снова повторился. «Карающий», зарычав словно зверь, толкнул ближайшую к нам дверь, и я. проследовав за ним, увидела скорчившуюся на разостланной кровати молодую женщину. Пряди из распустившейся косы прилипли к ее щекам и лбу, а на простыне и нижней сорочке женщины расплывались пятна свежей крови…
Это были нехорошие признаки, но в то же время все могло быть не настолько скверно, как вообразил себе напуганный криком жены «Карающий». Мысленно воззвав к Малике, я медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы и произнесла:
– Мне понадобятся снадобья из храмовых запасов.
Воин согласно кивнул головой:
– Я принесу все, что надо. Только скажи…
Не отрывая взгляда от женщины, я попросила его принести из расположенной в тупике комнаты мою старую кожаную сумку, и тут жена «Карающего», услышав голоса, наконец-то подняла голову и встретилась со мною взглядом… Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, а потом ее лицо исказилось от страха, и она крикнула:
– Кого ты привел??? Она же крейговка!!! Она убьет и меня, и ребенка!
Бывший уже у дверей «Карающий», заслышав такое обвинение, немедля вернулся и, положив мне руку на плечо, прорычал:
– Если с ней что-то случится, служительница, то и тебе несдобровать!..
Словно бы в подтверждение угрозы, он слегка встряхнул меня, но его действия породили не страх, а совсем иные чувства. Сбросив с себя руку «Карающего», я тут же повернулась к нему и холодно заметила:
– Малике молятся как крейговки, так и амэнки. Либо вы принимаете помощь и не мешаете мне делать свое дело, либо разбирайтесь сами.
После моих слов лицо воина потемнело, но в следующий миг он, приняв решение, шагнул уже не ко мне, а к жене:
– Мирта, успокойся. Как бы то ни было, другой служительницы все равно нет! А без жрицы Малики тебе не обойтись…
– Но я не хочу!.. – Мирта сморщила нос, точно капризный ребенок, но уже в следующий миг ее рот страдальчески искривился, и она. прижав ладони к животу, простонала: – Больно!.. Я умру!..
– А наследника мне кто подарит! – тут же рявкнул на эту жалобу «Карающий», так что комната чуть не вздрогнула. – Умирать она. видите ли. собралась! Не дури, женщина… И принимай помощь как полагается…
Рык воина возымел свое действие – всхлипнув еще раз. Мирта все же притихла и подпустила меня к себе…
Следующие часы выдались одними из самых тяжелых на моей памяти, и виной тому было не неправильное положение плода или слишком ранний срок разрешения от бремени, а сама роженица. Вместо того, чтобы подчиниться природным велениям своего тела, она то закатывала глаза и утверждала, что ее смертный час уже близок, то отказывалась принимать из моих рук необходимое питье и требовала доказательств, что я не замыслила против нее какого-либо зла, а, получив их, конечно же, не верила ни одному слову…
Я же, в свою очередь, тихо зверела, и. стараясь никак не проявить рвущееся наружу раздражение, думала не об угрозе «Карающего», а о новой жизни, которая должна была появиться на свет…
Как ни странно, принесший все необходимое, а потом оставшийся в комнате, вопреки всем обычаям, воин скорее помогал мне, чем мешал. Он не лез под руку с ненужными вопросами или требованиями, но его сердитые замечания хоть и ненадолго, но все же приводили паникующую роженицу в чувство. Ну а когда Мирта отказалась пить отвар, «Карающий» просто взял у меня чашу, и. сделав из нее изрядный глоток, подал питье жене… На такое действие Мирте возразить было уже нечего, а я неожиданно почувствовала к грубоватому воину приязнь за неожиданную помощь…
Еще через час, когда силы как у меня, так и у роженицы были уже на исходе, Малика вняла моим безмолвным молитвам. Отчаянный крик Мирты хлестнул по ушам, но головка малыша уже показалась на свет. Дальше уже все было просто – подхватить, принять, очистить рот и нос от слизи…
Кроха немедля ответила на такое вмешательство уверенным писком, и я вздохнула свободнее – легкие у девочки раскрылись, а с остальным справлюсь. Благо, колдовство при мне, и я свободно могу передать малютке немного своих жизненных сил для крепости и здоровья…
После того, как новорожденная подала голос, и Мирта, и ее муж как-то притихли, так что все остальное я проделывала в оглушительной тишине. Перевязывала пуповину, омывала и пеленала малютку, занималась роженицей…
Шепот Мирты раздался неожиданно, а тон ее голоса разительно отличался оттого, что стал мне привычен за эти несколько часов:
– Моя кроха… Дай мне ее пожалуйста… – из интонаций амэнки совершенно исчезли противные, визгливые ноты, да и лицо ее заметно преобразилось. Искажающая его гримаса страха канула в небытие, сменившись щемящей сердце нежной радостью, и я, положив на грудь Мирты новорожденную, поймала себя на том, что отвечаю молодой матери слабой улыбкой…
Еще раз убедившись, что с матерью и малышкой все в порядке, я, выведя из комнаты роженицы «Карающего», рассказала ему, какой уход понадобится в ближайшее время Мирте и ее крохе, а также, чего им следует опасаться, и лишь после этого отправилась к себе в комнату – усталость навалилась на плечи тяжким грузом, и теперь я хотела лишь одного – спать.
Я уснула, едва моя голова коснулась подушки, а когда вновь раскрыла глаза, солнце уже перевалило за полдень. Несколько минут, не вставая с кровати, я просто наблюдала за игрою солнечных бликов на дощатом полу – сон восстановил мои силы, но на душе было так светло и спокойно, и мне не хотелось нарушить это состояние любым неосторожным движением.
Пожалуй, подобного умиротворения я не ощущала с того самого дня, как потеряла Мали, а теперь у меня словно вытащили из-под сердца острый шип, и старая рана наконец-то смогла зарубцеваться, и причиной этому, как ни странно, была встреча с «карающим» и его женой. Помогая Мирте, я, одновременно, помогла и себе…
Размышляя о минувшей ночи, я встала, умылась и привела себя в порядок, но едва успела заплести косу, как в дверь моей комнаты постучали. Слегка досадуя на то, что мое уединение было нарушено, я открыла дверь и увидела своего вчерашнего знакомца «Карающего», у которого так и не удосужилась спросить имя.
