— Ты на редкость догадлив, — сыронизировала Наталья. — Тебе бы раньше мозгами поработать, и не пришлось бы тебя вывозить из города тайком.
— И что дальше? Ведь меня в розыск подадут.
— Не подадут, — попыталась успокоить меня она. — Через пару дней я стану зампоопер и все улажу.
— Ты так уверенно об этом говоришь, будто уже приказ видела, — недоверчиво произнес я.
— Будет такой приказ или нет, зависит от меня.
— Не понял.
— А чего тут не понять? — В голосе Натальи слышалось удивление, хотя я ничего странного в своем непонимании не видел. — Надюша небось успела тебе разболтать, что я лесбиянка? — без тени смущения проговорила она.
— Да.
— Ну вот. Наша начальница кадров — любовница мэра, но это только для дела, а в жизни у нее совсем другие интересы.
— Это еще что-о! Вот в одном городишке начальник городского управления очень любил начальника райотдела… а с виду оба были мужчинами. И можешь мне поверить, это не единичный случай.
— Ты думаешь, у вас в Москве все окрашено в нужные цвета? Да я сама была свидетельницей. Как-то раз я ездила в Москву за одним нашим подонком. У вас он шел по прокурорской статье. Я зашла в прокуратуру к следаку, чтобы оформить бумаги, а тот как раз с каким-то участковым — это я поняла из разговора — по телефону беседовал. Так вот, этот следак сказал участковому, что если он не доставит к нему какого-то там подозреваемого, то он, следак, расскажет всем о том, какого мужика, извини за выражение, трахает этот участковый.
Всю оставшуюся дорогу я ехал молча. Благо ехать оставалось недолго.
Часть II
В лучших традициях американских боевиков я сидел в своем кабинете за своим столом, закинув на него ноги. Правда, шляпы на моей голове не было. Я вообще шляп не ношу. Я пялился в окно, за которым ярко светило весеннее солнышко. Прошло уже несколько месяцев, как я вернулся в Москву из родного городка. К моей великой удаче, Наталье удалось притупить внимание сотрудников ФСБ к моей скромной персоне. А понаехало их после взрывов и побега заключенных видимо-невидимо. Не обошлось, правда, и без вмешательства Тай тут на месте. Да и дружок мой Пугач — муровский волчара — тоже по кабинетам побегал, доказывая, что я законопослушный гражданин и милицейских полковников не отстреливаю. «Законопослушных», — добавил бы я. Так что теперь я был чист, будто меня прополоскали во всем известном отбеливателе.
Что же касается моего «друга» Паши и его верного мальчика, то они исчезли. Несмотря на то что розыскные мероприятия проводились по всей стране и даже зацепили государства ближнего зарубежья, найти их не могли. Паша-то еще мог раствориться, но его подручный, ходячий экскаватор… как он сумел исчезнуть бесследно? Этого я понять не мог. «Скорее всего, — думал я, — ребятки закатились куда-нибудь в район тропика Козерога. По мне бы лучше, если бы они оба и их приятели из автозака оказались в жерле Везувия в момент его извержения»…
Вот так всегда: только предашься воспоминаниям, обязательно кто-то нажмет на дверной звонок. Я посмотрел на экран монитора. Если бы кто-нибудь увидел сейчас выражение моего лица, он сразу бы понял, что стоявший перед дверью человек достоин моего внимания. А если этот человек еще и женского пола… Даже в черно-белом изображении девушка была красива до такой степени, что мне срочно захотелось увидеть ее в живом цвете. Но я вынужден был, нажав кнопку, включающую двустороннюю связь, спросить:
— Что вы хотели?
— Вас, — лаконично и откровенно ответила посетительница.
Ну что ж, я не из тех мужчин, которые заставляют женщин просить дважды, — раз она меня хочет, я ей себя дам. Электроника работала безупречно — замок щелкнул, и это чудо природы вошло в кабинет.
Девушка была одета в черный брючный костюм, из-под пиджака выглядывал воротничок черной блузы. Глаза были спрятаны за черными очками, которые держались на маленьком аккуратном прямом носике и таких же симпатичных ушках. Ее черные, собранные назад волосы были завязаны на макушке в узелок. Ни дать ни взять — Черная дама, поскольку цвет ее туфель ничем не отличался от всего остального. У меня сложилось впечатление, что я продолжал глядеть в монитор, только размеры его были в человеческий рост. Несмотря на это, я получал истинное удовольствие, лицезрея, как грациозно, с чувством собственного достоинства она приближает свое тело к моему столу.
Я встал в молчаливом приветствии. Даже через очень темные стекла ее очков я чувствовал ее взгляд, который она не сводила с меня до той самой секунды, пока не опустилась в стоявшее у стола кресло. Ее брючки натянулись, плотно облегая стройные ноги. Она положила свою сумочку, о которой я забыл упомянуть, на колени и, чуть наклонив голову, взглянула на нее. Мне показалось, она что-то хотела достать, но почему-то передумала.
Я опустился в кресло.
— Слушаю вас, — прикуривая сигарету, сказал я и придвинул пепельницу поближе к даме на тот случай, если она пожелает закурить. Она пожелала.
— Вы Закриди? — спросила она и как-то по-мужски выпустила дым из решительных, без малейшего намека на губную помаду губ. Сигарету она держала тоже по-мужски: в почти сжатых в кулак тонких длинных пальцах с полированными ноготками, покрытыми бесцветным лаком.
— Да. — Я решил принять ее манеру разговора.
— Мне вас рекомендовали.
Тут образовалась пауза, так как должен был последовать мой вопрос: «Кто?» Но я перещеголял гостью в краткости — вообще не произнес ни слова, а просто посмотрел на нее, чуть приподняв брови. Легкая усмешка скользнула по ее губам, и ее болезненно-бледное лицо словно ожило, но усмешка исчезла, вернув лицу выражение неприступности.
— Матвеев.
Мои брови, уже в полной мере смахивая на вопросительный знак, взвились вверх.
— Мы с ним познакомились в больнице, — пояснила она, а я кивнул, удовлетворенный ответом. — С его слов я вас таким и представляла. Если и все остальное соответствует тому, что я слышала, то, думаю, вы то, что мне надо.
— Вы не устали? — неожиданно спросил я.
— После чего? — Удивление дамы было искренним.
— После такой длинной фразы.
Вновь ее лицо осветилось усмешкой, которая тут же погасла.
— Нет. Все нормально, — ответила она. — Еще Алексей Семенович говорил, что у вас отменный кофе.
— У меня и коньячок есть, — как бы между прочим сказал я. — Но, судя по толщине ткани, из которой изготовлен ваш костюм, вы за рулем.
Апрель был солнечным и теплым. Сегодня мой за-оконный термометр даже показал восемнадцать градусов. Тем не менее пока эти градусы еще не очень ощущались, и в таком костюме даме было бы прохладно на улице.
