Однако он его не отчитал и не одёрнул, потому что Окут был прав. День действительно обещал быть очень тяжёлым.
Берладник, который был готов к бою, почесал бороду, в которой с каждым прожитым годом появлялось всё больше седины, и оглянулся. Неполная сотня воинов, которая была с ним, расположилась лагерем в сумрачном ущелье. Кругом покрытые лесом и кустарником серые скалы. Дружинники настороже, ибо атаковавшие их вчера лапоны и саамы, которых подталкивал в спину шаман венделей, уже доказали, что могут сражаться, хотя они и не воины.
«Господи! – посмотрев на тёмные небеса, с тонкой багровой полоской на востоке, взмолился Иван Ростиславич. – Помоги мне! Спаси, сохрани и выведи!»
Тишина. Никто конечно же не ответил Рюриковичу, зато подали знак враги. На одной из скал по ходу движения дружины зажёгся яркий сигнальный огонь, и ещё один вспыхнул позади. Воины князя были окружены, это понимал каждый, но погибать никто не собирался. Бывалые ветераны, которые прошли через десятки кровопролитных сражений, были вооружены гораздо лучше местных бойцов, они знали, что такое дисциплина, и умели сражаться строем, у них имелись арбалеты и пара десятков зажигательных снарядов из Рарога, а ещё воины верили в своего вождя и его удачу. Вот только сам князь находился в плену сомнений, которые ослабляли его. Но вида он не показывал. Внешне Иван Ростиславич сохранял спокойствие и старался излучать уверенность, и он, пытаясь преодолеть внутреннюю слабость, прокручивал в голове события последних месяцев…
Дружина князя Ивана высадилась на чужой берег с двух драккаров и одного кнорра. Часть воинов и рабочие из Рарога сразу же стали валить лес и строить острог, который должен был стать опорным пунктом Берладника в Скандинавии. А князь в это время, вместе с лучшими воинами, взяв с собой десяток вьючных лошадок, с проводниками и парой добрых рудознатцев, отказавшись от помощи приставленного к нему в Рароге волхва, направился в сторону Норланда. Он шёл по тропам, где редко ступала нога человека. Князь любовался девственной природой, богатыми горами, густыми лесами, в которых бродили звери, чистыми реками, где в воде можно было разглядеть крупных рыб, и всё подмечал.
Иван Ростиславич прикидывал, где будет прорублена дорога, а где он поставит лесопилку, как у Вадима Сокола, и сердце его пело оттого, что наконец удача улыбнулась ему. Вот здесь появится каменоломня – отмечал на карте место князь. Вот здесь – рыбные ловли, новая отметка на озере. Здесь – крепость, капелька чернил опустилась на холм. А здесь, если верить рудознатцам, должно быть серебро, в этом же распадке – железо, подпись мелкими буковками. Однако вскоре начались неприятности. Дружинников обстреляли из луков. И это были местные дикари, приземистые люди в шкурах, а когда Берладник решил с ними договориться, то против него выступило три десятка лесовиков. Они попытались напасть на дружинников под покровом ночи, чтобы перерезать их. Но воины князя людьми были опытными, и, потеряв всего двух товарищей, русичи смогли разбить неумелого противника и взять пленников.
После этого князь понял, что вести переговоры с теми, кто заранее считает его врагом, бесполезно. Иван Ростиславич приказал пытать захваченных саамов, и дружинники исполнили его повеление с радостью. Воины мстили за своих павших товарищей, караульных, которые первыми попали под удар нападавших, и старались. Дикари, конечно, пыток не выдержали. Поэтому вскоре Берладник знал обо всех стойбищах в округе и продолжил составление карты.
День за днём отряд Ивана Ростиславича уходил всё дальше от моря. Дружинники напали на одну из дикарских стоянок и разгромили её. Ни о каком мире с местными речи уже не шло, и, оставив после себя только пепел, дружина вновь начала движение.
С этого момента воины шли по северным землям спокойно. Оленеводы и охотники убирались с их пути, никто не смел напасть на грозных русичей в броне и со стальными мечами в руках. Но главные неприятности ожидали отряд впереди.
Как только Берладник решил, что пришла пора возвращаться, стали происходить нехорошие вещи. Сначала неизвестно куда пропали проводники, которые исчезли прямо со стоянки. Они оставили у костров все свои вещи и оружие, молча встали и ушли в лес. Потом умерли лошади, словно их потравили. А затем на тропе перед дружиной появился один из северных шаманов. Это был вендель, редкий человек для Норланда, на территории которого их почти не осталось. Он вёл себя спокойно и уверенно, и в руках старого колдуна с редкой куцей бородкой, который своим обликом мало походил на славянских волхвов, а больше смахивал на оленеводов, была зелёная ветвь – символ мира. Князь вышел к нему без боязни и спросил длинноволосого старца в накинутой на плечи белой волчьей шкуре:
– Что тебе нужно?
– Отдай мне свою жизнь, вождь, – на ломанном венедском языке ответил шаман, – тогда твои воины смогут вернуться домой и увидеть своих родных.
– Нет. – Иван Ростиславич покачал головой.
– Значит, все вы умрете.
Сказав это, шаман, несмотря на преклонный возраст, ловко скользнул в прилегающие к тропе кусты и исчез.
В тот день больше ничего необычного не произошло. А вот на следующий в дружинников вновь полетели стрелы. Костяные наконечники ударялись в щиты, били в броню и скользили по шишакам воинов. Они не могли поразить тела русичей, и дружинники насмехались над бедными лапонами, саамами и венделями, которых так сильно уважали все северяне. Бойцы Берладника не боялись колдовства и проклятий, ибо знали, что сейчас над миром Ночь Сварога. Значит, чародейское искусство в упадке, и воины продолжали шагать вслед за своим вождём.
Однако некоторые стрелы всё же поражали людей. Порезы и царапины появлялись то у одного дружинника, то у другого. И вскоре раненые стали падать. Вот идёт человек, а затем слабеет. Товарищи принимают его рюкзак (удобная новинка, пошитая в Рароге), а затем оружие. На привале его осматривают и обнаруживают вокруг пустяковой ранки черноту. А потом наступает ночь, раненый засыпает и уже не просыпается, а на его губах – засохшая пена. Колдовство, – говорили некоторые воины и ошибались. Яд – утверждали другие, и они были правы. Наконечники вражеских стрел были смазаны ядом, и храбрые люди стали бояться. Воины, которых не страшили крестоносцы, степняки или викинги, не хотели принимать смерть вдали от дома и семьи. Страх стал сковывать их и замедлять, и при шорохе ветвей у многих дружинников дрожали поджилки. И когда это произошло, ополчение северян, на этот раз несколько сотен мужчин, некоторые были верхом на оленях, и около полусотни вооружённых мечами и щитами венделей, вновь напали на отряд Берладника.
Это произошло вчера, всего в пятнадцати верстах от морского берега, острога и кораблей, и бой был жаркий. Наверное, местные жители посчитали, что они легко разобьют напуганных дружинников и завладеют оружием русичей, которое верно послужит им, а затем ляжет вместе с ними в погребальный костёр или могилу. Но они ошибались. Потерявший четыре десятка бойцов отряд встретил противника правильным строем. Русичи сбились в плотный клубок и ощетинились мечами. Стрелки на выбор расстреливали самых смелых врагов, благо арбалеты пробивали любую преграду, хоть щит, хоть костяную броню, хоть шкуру. А несколько человек в это время кидали в северян факелы.
