Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Старик спрашивал, как здоровье Ларисы Мстиславны и бабушки, интересовался успехами Дарьи в училище при Консерватории. Вопросов, касающихся Михаила, он не задавал – мешала деликатность, но всё время о нём помнил. Всеволод же никак не мог понять, что конкретно его раздражает. Разумеется, на первом месте стояла трагедия в Шувалово, но было и ещё что-то, пока неуловимое. Мозг скребла какая-то маленькая, но острая соринка, и добраться до неё, вытащить Грачёв никак не мог.
Вроде, всё в порядке, люди сочувствуют. Но даже милейший старичок в пуловере и в унтах вызывает горькую досаду. Жалко его, негоже устраивать криминальные эксцессы в квартире – он ведь добра желает. Но по какой же дьявольской прихоти участие вызывает отвращение, желание немедленно свести счёты с жизнью? Грачёв вдруг почувствовал, что пистолет вскоре будет не нужен – дыхание прекратится и так. Нет больше сил. Нет, и всё…
Вошёл Саша на цыпочках, шёпотом спросил:
– Папа, ты в туалет не хочешь? А я пока посижу здесь.
– Нет, сыночка. Разве я сам не знаю, когда мне в туалет надо? – мягко возразил Лев Бернардович.
Грачёв взглянул на их скорбные лица. Печальные взгляды и тихие вздохи окончательно добили его. На гостя смотрели, как на неизлечимо больного или мёртвого, и это сводило с ума, леденило кровь. При такой температуре казалось, что лежишь уже в гробу, и около тебя сидит священник. Да, кажется, Сашка говорил, что Лев Бернардович – сын раввина.
В это время Минц-младший заметил, что его папа обут в унты, и ужаснулся:
– Неужели ты на стеллаж лазил сегодня? Унты же там лежали!
– Ну и что? Когда Володя меня привёз, решил надеть. Сейчас-то потеплее стало, а тогда вообще – как в погребе. Решил к твоему приезду немного подготовиться, чтобы сразу можно было сесть за стол…
– Папа, тебе же нельзя на табуретку, Господи! Ну, попросил бы меня слазить… А вдруг ты упал, и теперь скрываешь?! – Саша побледнел и задрожал.
– Сыночка!.. – взмолился старик.
В это время засвистел чайник, и Саша убежал на кухню. А Всеволод вдруг внезапно понял, что именно раздражает его в Сашке, а заодно – и в его папе. Понял и решил произвести эксперимент тотчас же – он не любил долго раскачиваться.
Всеволод уселся на тахте, спустил ноги на пол. Старик немедленно встрепенулся.
– Холодно лежать? Да-да, ужасно! У нас всю зиму не топят. Вы, наверное, видели – Большой проспект перекопали и бросили. Я чуть ли не каждую неделю обращаюсь в различные инстанции, но хоть бы что-то сдвинулось с места!.. Вот, – Лев Бернардович подошёл к письменному столу, раскрыл папку с письмами из ЖЭКа и прочих органов власти. – Целую кучу накопил, а девать некуда. И даже камин затопить нельзя – пожарные запретили.
Минц-старший снял очки и принялся протирать их толстые стёкла фланелькой. Грачёв раздумывая, не зная, как поаккуратнее приступить к делу. Потом, наконец, решился.
– Простите, Лев Бернардович, у вас очки на минус?
– Да-да, Севочка! – закивал старик, обрадовавшись, что гость начал оттаивать. – Минус восемь уже, представьте себе.
– А у Сашки тоже близорукость? Он как вообще-то видит? Вы ведь, конечно, в курсе.
– Неслух он! – сердито сказал старик, закрывая папку. – Сколько раз говорил ему: «Носи очки, у тебя же минус пять! Все глаза воспалённые, красные, прямо слёзы текут!» Так нет, всё жиганит, стыдно ему.
– Так он, выходит, ничего не… – Всеволод не докончил фразу. Он проглотил слюну и вспомнил, как ударил Сашку в челюсть. – А я и не знал. Неужели у него такое скверное зрение?
– Он в маму, у неё минус шесть стало под конец. И тоже очки носить не любила, – пояснил Лев Бернардович.
Всеволод удивился – почему именно в маму, если папа тоже близорукий? Или он, как мать, не любит носить очки? Вообще-то здесь многое странно, но это уже их дела.
– А мне интересно вот что… – Грачёв встал, взял из папки какое-то письмо, повертел в руках. – Для работы надо узнать, с какого расстояния близорукий человек может увидеть, написано ли что-то на листе бумаги, или он чистый. Понятно, что всё зависит от степени близорукости, но хотя бы в общих чертах. Давайте с вами следственный эксперимент проведёт, если не возражаете.
– Счастливый вы человек, Севочка, что не знаете этого, вздохнул старик. – Наверное, зрение у вас, тьфу-тьфу, отличное?
– Я всю таблицу вижу каждым глазом, – согласился Грачёв. – Мой отец почти шестьдесят лет прожил, а к очкам не прикасался после того, как прозрел. Вы, наверное, эту историю знаете…
– Да, безусловно, – кивнул Лев Бернардович. – Алик рассказывал.
– Так вы поможете мне одну задачку решить? Очень вас прошу!
– Да с удовольствием! – согласился старик.
– Если я возьму вот это письмо, – Всеволод достал листок из конверта, – отойду, допустим, к двери, а вы снимете очки… Так, отлично! Я вам показываю письмо. Вы видите, есть там текст или нет? Я не прошу его читать, просто скажите – строчки видно?
Лев Бернардович засмеялся, и чистенькие усы его запрыгали. Глаза сузились, утонув в глубоких морщинах.
– Севочка, голубчик, я вижу только мутное белое пятно! Об чём разговор? Какое там написано – не написано…
– Значит, близорукий человек, если он без очков, с такого расстояния не может отличить чистый лист бумаги от исписанного? – Грачёв в смятении прикусил губу.
– Нет, Севочка, конечно, нет! Ни в коем случае! Дай Бог вам как можно дольше не узнать, как мы с Аликом видим. И, упрямец, не желает показать ребятам, что отличается от них. В чём-то не соответствует стандартам. Володя, мой зять, ему оправу из Штатов привёз, а другую – из Финляндии. Думали, что нашему моднику отечественная продукция не подходит. Но никакого результата, представьте себе…
В коридоре послышались Сашины шаги, и Всеволод поспешно сунул письмо обратно в папку. Он уже хотел улечься обратно на тахту, как в дверь позвонили.
Лев Бернардович прислушался:
– Юрик! Юрик, чтоб мне пропасть! Нашёлся, наконец, блудное дитя… Почему вы так побледнели, Севочка, дружок? Так и есть – внучок мой пожаловал, Сонин сын. Пойду, поздороваюсь. Очень его жду!..
* * *
Из передней уже слышались возбуждённые разговоры Саши с новым гостем. Дед не успел и подойти к двери, как в комнату ворвался точно такой же Сашка, только повыше первого и пошире в плечах. Он был возбуждён, улыбчив и в то же время сердит. Юрий отличался от своего дяди более светлыми волосами, и глаза у него были карие, а не чёрно-фиолетовые, как у Саши. А так – практически одно лицо, как у них с Мишкой. Оба с горбатыми носами, с оттопыренной нижней губой, лупоглазые, с очень длинными ресницами. Правда, стрижка Юрия Всеволоду не понравилась – почти голый затылок и копна волос на макушке. Одеты дядя с племянником были практически одинаково – в тёмно-бордовые бадлоны и чёрные брюки.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
