Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
– Что еще? – недовольно спросил Ше-Рамшо.
– Ничего, – качнула головой девушка.
– Идем. – Ири хотел было снова поймать Мейт за запястье, но, словно почувствовав это – видеть движение Ше-Рамшо девушка не могла, – она спрятала руку за спину.
Безразлично пожав плечами, Ше-Рамшо пошел вперед. Не спеша, чтобы Мейт, не приведи случай, не потерялась. Ну а если оступится в темноте и упадет, так это ее забота. Взрослая уже девочка, самой пора отвечать за свои поступки. И все же, подойдя к крыльцу дома, Ше-Рамшо счел нужным предупредить спутницу:
– Осторожно, ступеньки гнилые, провалиться могут. И не прикасайся к перилам, иначе загремишь вниз вместе с ними.
Поднявшись первым по шаткой скрипучей лестнице, Ше-Рамшо остановился и посветил на висевший на двери замок с наборным кодом. Цифры были в том же положении, в каком он оставил их в прошлый раз. Значит, в его отсутствие никто не пытался забраться в дом. Вообще-то предосторожность совершенно излишняя: мародеры перестали лазать по брошенным домам через три больших цикла после наступления Ночи – нечем стало поживиться. А кто еще мог оказаться в этой глухомани? Набрав код, Ше-Рамшо снял замок и открыл дверь. Переступив порог, он протянул руку и нашел в нужном месте заранее приготовленную свечу. Щелкнув зажигалкой, Ири подпалил фитилек.
– Заходи.
Он пропустил Мейт в дом и плотно прикрыл за ней дверь.
Свеча разгорелась, и Ше-Рамшо пошел по комнате, зажигая другие свечи, расставленные по углам.
– Генератор на собственной спине сюда не притащишь, – объяснял он на ходу. – Да и топлива не достать. Вот я и обхожусь свечами. Всегда можно рассовать десяток по карманам так, что никто и не заметит. Я имею в виду рабочих, вместе с которыми обычно езжу в автобусе. А хорошие свечи, скажу я тебе, ничем не хуже электрического освещения.
Ири говорил негромко, чуть-чуть торопливо, – хозяину не терпелось показать свой дом и услышать мнение гостьи о том, что она увидела. И Мейт с любопытством смотрела по сторонам. Комната была просторной и в дневное время, наверное, очень светлой. Но сейчас три окна в ряд были заколочены досками, обклеенными листами плотной темной бумаги, чтобы ни один лучик света не проскользнул наружу. В проемах между окнами стояли сервант с разбитым стеклом и одной оторванной дверцей и почти новый платяной шкаф. Что находилось в шкафу – неизвестно, а в серванте посуда имелась – из разрозненных тарелок и чашек можно было собрать сервиз на десять-двенадцать персон при условии, что гости не станут привередничать. Посреди комнаты стоял большой прямоугольный стол, застланный прожженной на краю клеенкой. Три стула и два табурета были сколочены вручную, очень неумело. По бумажным обоям с блеклым геометрическим рисунком, местами не то продранным, не то кем-то погрызенным, расползались влажные пятна – дом, в котором никто не жил, отсырел, пропах гнилью и плесенью. Выкрашенная белой масляной краской дверь слева от входа вела куда-то в глубь дома. Впрочем, не исключено, что за ней была только темнота, как и на улице. Как и везде.
Дом не понравился Мейт. В нем не было ни тепла, ни уюта, да и откуда им было взяться, если тот же Ири бывал здесь время от времени, наездами. Более того, в доме было страшно. Как-то раз вместе с другими работниками фабрики «Ген-модифицированные белки Ше-Матао» Мейт была на экскурсии в Историческом музее. Их отправили туда после смены в соответствии с правительственной программой повышения культурного уровня средних слоев населения. И увильнуть было невозможно – на следующий малый цикл каждый должен был предъявить отмеченный на контроле билет. Уклонившимся грозило увольнение. Мейт вместе со всеми переходила из зала в зал, почти не слушая, что говорил экскурсовод. Из всей экскурсии ей запомнились только каменная статуя с огромным, торчащим вперед членом, который, подними его вверх, мог бы достать до лба обладателя сего удивительного инструмента, и макет древнего захоронения, воспроизводящего привычную для усопшего домашнюю обстановку. Ну вроде как для того, чтобы в царстве мертвых покойник не чувствовал себя потерянным и одиноким. Сейчас, находясь в сырой комнате, освещенной негромко потрескивающими стеариновыми свечами, Мейт вспомнила именно это захоронение. Ощущение было схожим – все вроде бы на месте, как и положено в доме, вот только жизни нет.
– Как ты нашел этот дом? – спросила Мейт, любуясь большим серым пятном плесени, по-домашнему разместившимся на полу в углу.
Ири усмехнулся и посмотрел на пламя свечи, что держал в руке.
– Это он меня нашел. – Ше-Рамшо капнул воску на пакет из-под шницеля быстрого приготовления «ГБ Ше-Матао» и приклеил на него свечку.
Ири не хотел рассказывать Мейт о том, как нашел этот дом.
Случилось это давно, в те времена, воспоминания о которых неизменно причиняли Ири Ше-Рамшо душевную боль. Воспоминания о физических страданиях не столь болезненны, как засевшая, точно заноза в печенке, давняя полустершаяся память о собственном бессилии. И что послужило тому причиной, не имеет большого значения. Само событие может стереться из памяти, но стоит только вспомнить тот малый цикл – вскользь, без деталей, достаточно мысленно увидеть его просто как серое пятно, – и тотчас же снова почувствуешь, каково это – быть червем, втоптанным в грязь, все еще извивающимся в тупой, отчаянной надежде выбраться, вывернуться, возвратиться к жизни и навсегда обо всем забыть.
Ири Ше-Рамшо третий большой цикл жил в сиротском приюте при шахане. До того момента, когда, став ка-митаром, он сможет покинуть шахан, оставалось еще семь больших циклов. Семь долгих больших циклов унижения и скорби. Иждивенцы шахана третьего большого цикла все еще подвергались издевательствам, а случалось, что и побоям со стороны более старших иждивенцев, но они уже считались посвященными в некоторые тайны шахана. Поэтому, когда однажды группу иждивенцев с полсотни человек отправили на работу в находившиеся далеко за городом оранжереи, поехал вместе с ними и Ше-Рамшо. В оранжереях выращивали куйсу. Ири тогда еще не знал, для чего использовалась вытяжка из листьев куйсы, но для старших иждивенцев секрета в том уже не было.
Всю дорогу, пока они ехали на электричке, старшие ребята о чем-то перешептывались, и глаза их при этом азартно блестели. Когда они прибыли на место, их распределили по рабочим местам. Ше-Рамшо поставили на сортировку. Пожилой угрюмый рабочий подносил ему мешки, наполненные срезанными ветками куйсы, а Ири должен был обрывать с них листья. Не как попало обрывать, а в строгом соответствии с полученными инструкциями. Ему не объяснили, в чем тут дело, просто велели аккуратно обрывать с самого кончика каждой ветки пять зеленых листиков и бросать их в красный контейнер. Следующие десять листьев нужно было отправить в желтый контейнер. Остальные – в синий. Прутик без листьев следовало переломить пополам и бросить в стоявшую на полу, по правую руку от сортировщика, большую плетеную корзину. Отрывать листики следовало очень аккуратно, дабы не помять, не отрывать даже, а отщипывать осторожно, взявшись двумя пальцами за черенок. Позднее Ше-Рамшо узнал, для чего это нужно. Из пяти верхних, самых молодых листиков получался наиболее эффективный, сильнодействующий препарат куйсы. Остальные листья тоже шли в дело, но препарат из них получался соответственно второго и третьего сорта. Даже прутик перемалывали и с помощью химических растворителей экстрагировали куйсу из стружки. Но тогда Ири ничего этого не знал, он просто стоял на своем рабочем месте и аккуратно обрывал листья с прутиков куйсы.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
