Эдна-Мэй и Миртл всегда были исполнены любви и доброты. Но я видела, что они очень бедны. И тогда я спросила:
– Разве вас не огорчает то, что вы живете в этом маленьком домике в ужасной глуши и у вас нет денег?
– Нет, дитя, – улыбнулась Эдна-Мэй. – Мы живем в особняке Божественной Любви! Это и есть наш настоящий дом.
Я много лет думала над этим словами. Я шла своим жизненным путем, который трудно было назвать ровным. И каждый раз я удивлялась: «Каково это – жить в особняке Божественной Любви, невзирая ни на какие трудности?»
В подростковом возрасте я узнала страдания. Когда мне было пятнадцать, у мамы обнаружили рак груди. Пришлось делать радикальную мастэктомию. В то время не было групп психологической поддержки, и со всем приходилось справляться в одиночку. Мама погрузилась в глубокую депрессию. Этот стресс ухудшил состояние отца, страдавшего психической болезнью. Он был гением, но у него было биполярное расстройство и раздвоение личности. Я была старшей в семье, поэтому оборонять крепость пришлось мне.
Врачи считали, что мама не проживет больше года. Услышав такой прогноз, я пришла к ней в больницу и спросила:
– Сколько ты хочешь прожить?
– Я хочу увидеть, как вы с братьями вырастете, – слабо улыбнувшись, ответила она.
– Мы это сделаем, – сказала я.
Я не знала, как собираюсь держать слово, но была преисполнена решимости постараться.
Мы с мамой много молились вместе. Я приходила к ней в комнату, устраивалась у ее постели и просила Бога исцелить ее. Мама говорила, что, когда я это делаю, ее наполняет яркий свет. А потом и я стала видеть, как в комнате появляются яркие, светящиеся ангелы. Они казались мне абсолютно реальными, и я думала: «Ну вот, психические заболевания оказываются наследственными! Надо же! Не нужно никому об этом рассказывать!»
Мы с мамой решили хранить это в секрете. Свет и ангелы были нашей тайной. К нам приходили и святые тоже!
Через полгода мама перестала выглядеть больной. Она становилась все моложе и моложе. А ее рак перешел в состояние ремиссии.
После этого я смогла сосредоточиться на собственной жизни. В шестнадцать лет я профессионально занялась танцами. Мне нравились танцы, но из-за них у меня начались пищевые расстройства – булимия и анорексия. Пытаясь сохранить идеальную фигуру и постоянно ощущая давление, я оказалась в «яме» и не могла выбраться оттуда очень долго. Я всегда старалась вырваться из этого темного места, но иногда просыпалась и чувствовала, как огромный вес придавливает меня к земле. Я не могла двигаться. И тогда я думала: «Я, наверное, схожу с ума!» Но внутри меня всегда сохранялся какой-то свет. И я знала, что мне не нужно жить такой жизнью. Разум не поможет мне вырваться, нужно что-то делать.
Мама знала, что я страдаю, и страдала тоже. В ремиссии она оставалась шесть лет, но потом рак вернулся. Метастазы пошли в кости. Маму парализовало. Она не могла двигаться. Врачи продолжали твердить нам:
– Мы не знаем, почему она до сих пор жива. Это чудо.
Но я знала, что это такое. Однажды мама сказала мне:
– Я не могу уйти, пока ты не станешь свободной.
– Хорошо, мама, – ответила я. – Я сделаю это – стану свободной.
И я посвятила себя поиску пути к Богу. Я твердо решила выбраться из своей «ямы». Я изучала все, что только можно было изучить. Долгие часы проводила в медитации и молитве. Я нашла много прекрасных учителей.
И это помогло. Я не добралась до вершин, но из «ямы» выбралась. К этому времени мама умерла. Врачи давали ей всего год. Но она прожила на четырнадцать лет больше!
Годы шли. Умер отец. Я вышла замуж, родила двоих детей и развелась. Я продолжала заниматься духовным самосовершенствованием и значительно расширила сознание. Но груз на сердце снова вернулся. Я стала молиться, молиться и молиться:
– Господи, прошу тебя, сними этот груз с моего сердца. Я сделаю все, что ты попросишь. Я обещаю все что угодно!
Вскоре после этого я молилась и медитировала ночью. И вдруг появился яркий свет. «О Боже! – подумала я. – Что это? Инопланетяне? Это все-таки произошло. Я действительно сошла с ума!» Я никогда не видела ничего подобного. Была глубокая ночь, но свет буквально проникал в меня. Я вошла в измененное состояние. Неожиданно я ощутила свою общность со всем сущим. Для меня более не существовало концепции раздельности. Я чувствовала, что каждая молекула моего тела одновременно находилась и на границах Вселенной, и во мне самой.
Утром я не ощутила того тяжкого груза, который давно давил на сердце. Мрак, «яма» – все осталось в прошлом. Все было по-другому. Все пахло по-другому. Все ощущалось по-другому. Я никогда прежде не испытывала такого состояния сознания: вокруг была одна лишь любовь, ничего, кроме Бога. И каждую ночь на протяжении четырех месяцев свет сходил на меня, и я все сильнее ощущала свое единство со всем сущим.
Как-то утром, когда дети ушли в школу, я села за обеденный стол и сказала Богу:
– Ну хорошо, я едина со всем сущим, и что с того? У меня нет денег.
Многие считают, что стоит им слиться с Богом, как на дорожке перед их домом тут же появится «Мерседес». (Извините! Но так не бывает.)
Со времени замужества я не работала, а алименты уже подходили к концу.
– Я не смогу заплатить за квартиру в следующем месяце, – сказала я. – Мне нужно найти работу. Что мне делать?
И я тут же услышала внутренний голос и поняла, что это голос Бога.
– Помнишь, как ты обещала сделать все, что я скажу? – спросил голос.
– Ну конечно, – ответила я. – И что же мне делать?
– Скажи людям, что ты целительница, – велел голос. – И начинай лечить людей.
– Нет-нет-нет-нет! – запротестовала я. – Я не могу стать одной из этих шарлатанов. Ты не понимаешь. Мне нужно думать о своей репутации.
– Тебе нужно платить за квартиру или нет? – спросил голос.
Платить было нужно.
– Сделай плакат, – велел голос. – Все выходные проводи сеансы. Ты получишь свои деньги.
– Господи, ты хочешь убить меня! – застонала я.
Но все же я спросила у своей подруги Шейлы, могу ли воспользоваться ее кабинетом в Беверли-Хиллз, чтобы проводить целительные сеансы.
– Надо же! – удивилась Шейла. – Я не знала, что ты – целительница.
Я не стала говорить, что это приказал мне Бог. Шейла была психиатром, а я отлично знала, как странно звучит подобное объяснение. И тогда я сказала:
– Я занималась этим в юности. Думаю, настало время вернуться на круги своя.
Я получила кабинет. Я сделала плакат. А потом спросила Бога:
– И что мне делать дальше? Как заставить людей прийти? Встать на углу улицы?
