Теперь, когда мы наслаждались кофе, чаем и божественным сахарным печеньем, приготовленным миссис Кенсингтон, события на элеваторе начали казаться ночным кошмаром – они все еще будоражили воспоминания, но остались в прошлом. Главным центром нашего внимания было дело в целом и Эйнар Блеген как основной свидетель. Бывший священник провел четыре дня с Фегельбладом в окружной тюрьме, пока власти пытались разобраться в событиях, с которыми было связано их исчезновение. Блегена отпустили только вчера, и Холмс с Рафферти пригласили его рассказать свою историю. Блеген не особенно жаждал посещать наше собрание, но после «не слишком дружественных увещеваний», как это назвал Рафферти, согласился присоединиться к нам.
Стоя в центре гостиной Кенсингтона лицом к собравшимся, словно дирижер маленького оркестра, Холмс произнес:
– Что ж, давайте начнем с самого камня, мистер Блеген. Расскажите, как и когда вы с мистером Вальгреном сделали надпись.
Блеген, нервно потиравший руки, взглянул на Холмса своими совиными глазами и пробормотал:
– Это была просто шутка. Невинная шутка. А вот потом все вышло из-под контроля.
– Пожалуй, это преуменьшение века, – хмыкнул Холмс. – А теперь подробнее, пожалуйста.
– Ну, два года назад зимой у Олафа появилась эта идея. Он решил, что будет забавно всех облапошить, как он выразился. Поскольку я немного знаком с рунами, Олаф попросил меня помочь. Я не увидел в этом ничего плохого, поэтому мы взяли камень, который он недавно нашел на пастбище, и принялись за работу. Я сочинил подходящий текст и подготовил трафарет, чтобы Олаф выдолбил надпись долотом.
– Руническая надпись, которую я обнаружил в ячейке, была, как я понимаю, черновиком, – сказал Холмс.
Блеген был настолько поражен этим сухим замечанием касательно его личного сейфа, что на какое-то время потерял дар речи, а потом промямлил:
– Но как… как вам удалось?..
– Это неважно, – перебил его Холмс. – Достаточно сказать, что мне о вас все известно, мистер Блеген, и вам стоит об этом помнить. Знания – моя профессия. Прошу, продолжайте.
Блеген поерзал на стуле и потеребил воротник потрепанного пальто; было видно, что ему не по себе. Наконец он снова заговорил:
– Прошлой весной… то есть весной тысяча восемьсот девяносто восьмого года мы отволокли камень на холм, вырыли яму и поместили монолит между корней молодого деревца.
– Но как вам это удалось? – спросил Рафферти.
– Олаф соорудил своеобразный рычаг – он был очень хорошим механиком – и раздвинул корни так, чтобы втиснуть камень. Трудная работенка, но Олаф решил, что будет забавно, когда он осенью выкопает камень.
– Кто-то еще, кроме вас и мистера Вальгрена, знал об этой шутке? – уточнил Холмс.
– Нет, только мы двое. Даже Нильс не знал, а они с Олафом дружили.
– Хорошо. Продолжайте.
– Думаю, вы в курсе, что было дальше. После того как Олаф выкопал камень, считая, что таким образом просто подшутит над местными, явился Магнус Ларссон и завел разговор об артефакте.
– Для Олафа это стало полной неожиданностью, я правильно понимаю?
– О, да. Он был поражен до глубины души, особенно когда Ларссон предложил двести долларов за камень. Для такого бедолаги, как Олаф, это немалые деньги.
– Коль скоро вы заверяли соглашение, мистер Блеген, то, как я понял, считали себя вправе претендовать на половину суммы?
– Да, мне казалось это справедливым.
– Хотя вы знали, что камень подделка?
– Я ошибался, признаю, но Ларссон такой крикливый и неприятный тип, что никаких угрызений совести я не испытал.
– Давайте продолжим. Почему мистер Вальгрен отказался выполнять условия сделки с Ларссоном?
– Жадность. Он счел, что если Ларссон так нахваливает камень, называет величайшим открытием века и еще бог знает чем, то находка стоит дороже двухсот долларов.
– Понятно. Магнус Ларссон, могу себе представить, не обрадовался, когда Вальгрен решил расторгнуть договор.
– Он был просто в ярости. Олаф сказал, что писатель явился как-то вечером к нему домой с пистолетом, угрожал ему. Но Олаф самый упрямый человек в мире, его так просто не возьмешь. Он волновался, что Ларссон попытается выкрасть камень, и потому спрятал свое сокровище в навозной яме. Я ему помогал, поскольку у него больная спина.
– Любопытно кое-что узнать. Когда мистер Ларссон впервые дал вам понять, что знает о том, что камень фальшивка?
Блеген замялся:
– Я точно не помню…
– Не лгите. Я видел записку, в которой мистер Ларссон советует вам подыграть, или же вы забыли о ее существовании?
– Разумеется нет. Он прислал мне записку после того, как я высказал некоторые сомнения относительно его новых видов на камень.
– Под новыми видами, как я полагаю, подразумевается план продать камень богатому шведу в Чикаго. Сколько вам предложили, мистер Блеген?
Блеген еще больше стушевался, уставился в пол и сказал еле слышно:
– Они пообещали мне пять сотен долларов.
– Понятно. А что же мистер Вальгрен? Сколько полагалось ему?
– Я не знаю точно; думаю, столько же.
Рафферти скривился:
– Вы самый неумелый лжец, какого я только видел, мистер Блеген. Каждый раз, когда вы озвучиваете очередную ложь, вы опускаете глаза, словно их магнитом к земле тянет. Почему бы не попробовать ради разнообразия говорить правду? Вам будет проще, да и мы сэкономим кучу времени. Факт в том, что мистер Вальгрен по новым условиям вообще ничего не получал, и это вы сообщили Ларссону, где спрятан камень. Будете отрицать, мистер Блеген?
– Нет, – сказал Блеген, все еще не поднимая глаз. – Но я понятия не имел, что его убьют. Это истинная правда.
– Я вам верю, – кивнул Холмс. – Вам не хватит духу кого-то убить, мистер Блеген. Очевидно, что это дело рук Билли Свифта и шерифа, хотя я сомневаюсь, что они замышляли убийство, когда проникли в амбар: просто Олаф Вальгрен застукал их, и другого выбора не оставалось. Теперь давайте обсудим, что случилось после убийства Олафа Вальгрена, которое стало для вас неприятной неожиданностью. Шериф Бем угрожал вам, и потому вы и мистер Фегельблад сбежали?
– Да, – признался Блеген, который оставил все попытки противостоять допросу. – Он заявился ко мне домой вечером того дня, когда нашли тело Олафа. До этого я даже не догадывался, что и Бем вовлечен в дело, поскольку общался только с Ларссоном.
– И что шериф сказал вам?
– Обвинил в краже камня и пригрозил убить, если я не верну артефакт и не буду держать язык за зубами. Я очень испугался. Не знаю, насколько тесно вы общались с шерифом, но он временами может быть страшным человеком. Действительно страшным.
