— Срочно зайди ко мне. У меня проблемы.
Приехав на Петровку, 38, Громов первым делом отправился в дежурную часть, чтобы в рабочей книге дежурного по городу отследить происшествия, случившиеся за два последних дня. Это заняло не так много времени, потому что бытовуха Громова не интересовала, а лишь криминальные разборки с применением огнестрельного оружия. Таковых набралось четыре эпизода, однако ни в одном из них в качестве пострадавших не фигурировали представители казанской преступной группировки. «Значит, «обратки» со стороны друзей Мудреца еще не было», — сделал вывод Громов и покинул дежурную часть.
В коридоре своего этажа его угораздило столкнуться с Петровичем, который, выходя из кабинета, едва не сбил сыщика с ног.
— Громов, черт, где ты ходишь? — с ходу взъелся шеф, сверля своего подчиненного глазами-буравчиками. — Вся Петровка на ушах стоит от твоих вчерашних приключений, а у меня на столе до сих пор нет твоего рапорта. Что за фигня?
— Петрович, ты же знаешь мою нелюбовь к писанине, — попробовал отбрыкаться от наезда своего начальника Громов. — Но даю слово — сегодня в течение дня обязательно сяду за рапорт.
Последняя фраза заставила шефа сменить гнев на милость, он улыбнулся и сказал:
— Ладно, верю. Вообще ты, Громов, — молоток. Маньяка, которого ты вчера захомутал, наши коллеги из «убойного» целый месяц поймать не могли. Кстати, яйца ты ему серьезно отбил. Небось специально?
— Так получилось, Петрович, — развел руками Громов. — Я-то метил по четвертой пуговице у него на рубашке, да в темноте не рассчитал. Вот прицел малость и сбился.
— Ничего себе малость — мужик до сих пор еще не оклемался.
— Что поделаешь — тяжела доля у маньяка. Вот и этот схлопотал производственную травму.
Петрович от души гоготнул над этой шуткой, после чего сказал:
— Ладно, ступай к себе, а то тебя Дробыш обыскался. И с рапортом не тяни.
Когда Громов подошел к своему кабинету и дернул за ручку двери, оказалось, что она закрыта. Это было странно, потому что, подходя к кабинету, он ясно слышал чьи-то шаги, доносившиеся изнутри. Значит, Дробыш был там. Закрывался же он в двух случаях: либо потому, что работал с материалами разработок (по инструкции о соблюдении режима секретности закрывать дверь на ключ в таких случаях было необходимо), либо по причине своих личных нужд. Громов решил, что скорее всего вероятен второй вариант. «Видимо, презервативы в новое место прячет», — догадался он и стукнул в дверь заранее условленным кодом. Через несколько секунд дверь отворилась.
— Ну ты и сучок, Громов! — со злостью в голосе произнес Дробыш, едва его сосед по кабинету ступил за порог. — Всучил мне вместо порнухи какую-то индийскую лабуду.
— Я всучил? — искренне удивился Громов. — А может быть, Смычков? Это же он ее с «Горбушки» приволок. С ним и разбирайся.
— А деньги с кого мне востребовать? Я ведь тебе за нее заплатил.
— Во-первых, тридцатка из этого полтинника — твой долг мне. А двадцатку мне пришлось отдать Смычкову, за кассету. В другой раз будешь знать, кого разыгрывать. Как говорится, не умеешь — не берись.
С этими словами Громов прошел к своему столу и, подмигнув суровой индийской премьерше, взиравшей на него со стены, опустился на стул. Наблюдая оттуда за тем, как Дробыш продолжает на него дуться, он произнес:
— И вообще, Леха, хочу тебе заметить, что ты натура неблагодарная. Обижаешься на меня за то, что я вместо порнухи подсунул тебе кассету с чистым и светлым фильмом о любви. Да там одни песни чего стоят.
И Громов, подражая услышанной им еще в глубоком детстве песне из популярного индийского фильма, пропел:
— Аварая-я-я. Если хочешь, могу дать слова списать.
Ария, с неподдельным воодушевлением пропетая Громовым, растопила Лехину душу, и он, улыбнувшись, сказал:
— Просто нехорошо получилось. Я жене такое про эту кассету расписал, что у нее среди ночи глаза разгорелись. А там такой облом.
— Подумаешь, трагедия. Облом на кассете ты с лихвой компенсировал в гостинице. Кто, как не я, взял тебя вчера вечером в общество путан? И ты за бесплатно увидел сеанс орального секса с расстояния всего в семь-восемь шагов. Разве может сравниться живое действо с записанным на пленке?
— За увиденное в гостинице — спасибо. — Дробыш почтительно склонил голову перед собеседником. — Однако вспомни, что было потом, после гостиницы. Ты завез меня к черту на кулички и заставил общаться с каким-то реликтовым маньяком. У меня после встречи с ним всякая потенция пропала. Я-то думал — приеду домой, включу твою кассету и верну утраченное. А там еще один облом.
— Леша, не надо ля-ля, — небрежно отмахнулся от коллеги Громов. — За твою потенцию я спокоен на все сто. Общение с маньяком, конечно, штука неприятная, однако ножиком своим он тыкал не в тебя, а и меня. И волноваться за свою потенцию должен я. Но я как раз не жалуюсь. Так что кончай размазывать сопли по шоколаду и переходи к теме служебной деятельности. Что-нибудь новое о пальчиках жмурика с «Киевской» есть?
— Есть, — коротко ответил Дробыш, заставив тем самым сердце Громова счастливо екнуть в груди.
Однако излагать подробности Дробыш не спешил, явно пытаясь таким образом компенсировать свое недавнее унижение перед коллегой. Ему хотелось, чтобы тот вдоволь помучился, находясь в неведении.
— Будешь молчать — я в тебя книгой захреначу, — не выдержал наконец Громов и действительно протянул руку к увесистому тому Уголовного кодекса России, лежавшему у него на столе.
— Все понял, излагаю, — замахал руками Дробыш, которому до этого неоднократно приходилось убеждаться в том, что все свои угрозы его коллега обычно выполняет. — В общем, этот парень давно числится в нашей картотеке. Это — некто Мякотин Олег Евгеньевич, 1972 года рождения, уроженец небольшого городка в Западной Сибири. В свое время учился в институте физкультуры в Новокузнецке, но затем бросил его и перебрался в Москву. В наше поле зрения попал в январе 1993 года, когда был осужден на два года за хулиганство. Отсидев свое, судя по всему, вновь вернулся в Москву. Какого рожна он оказался на квартире у Яши-инвалида, пока не ясно.
— Это тебе не ясно, — поправил его Громов.
— А тебе, значит, ясно? Конечно, ты ведь до сих пор уверен, что он искал этого спортсмена. А вдруг ты ошибаешься? Я лично продолжаю думать, что серьезных доказательств того, что сибиряк приходил к инвалиду по душу твоего спортсмена, нет. Может быть, у них с Яшей были какие-то свои дела? И в этом случае твоя версия уведет нас в другую сторону.
— А ты по-прежнему хочешь свернуть к казанским? — спросил Громов. — Говорю тебе, не было у них никакого резона убивать Мудреца. Им бы сейчас со своими проблемами как-то разобраться, а не вешать на себя такую головную боль, как убийство вора в законе. И потом — два дня с момента убийства прошло, а «обратки» со стороны коллег Леонова нет. Значит, и они не лажанулись и в подброшенный трупешник не поверили.
