Он ненавидел ее, но не мог не думать о ней. Фрея, бегущая по песку в своем бикини, капли морской воды на длинных ногах сияют на солнце. Фрея, танцующая в своем русалочьем платье. Фрея — у него в объятиях, ее взгляд, обращенный на него, когда он возвращался после караоке. Ее лицо, когда она подняла голову, чтобы его поцеловать. И сам поцелуй. Тот поцелуй!.. Джек со стоном потянулся к бутылке. Спасибо, Господи, за то, что сотворил алкоголь.
Вернувшись в дом, Джек вспомнил о кушетке в библиотеке, на которой восседал Роланд. На ней вполне можно было разместиться. Глотнув виски, Джек откинулся на продавленные подушки и закрыл голову руками. Но уснуть не мог. В нем кипела обида. Как она могла сделать с ним такое? Не один раз, а дважды! Чего она от него хотела? Иди сюда, Джек. Пошел вон, Джек. Ну разве не забавно, Джек? Нет, не будь смешным. Тяни-толкай, вперед-назад. Так продолжалось до тех пор, пока он окончательно не растерялся, не запутался, не вымотался и не разозлился. Ведь ради нее он готов был разбиться в лепешку, бросил работу, полетел за тысячи миль, чтобы принять участие в этой дурацкой игре, а она не могла даже!.. Джек дернул себя за волосы. И упомянуть о Кэндис в такой момент! Он с тех пор как прилетел сюда, ни разу не вспомнил о Кэндис — ни единого раза! Джек вскочил и вновь принялся ходить по комнате.
В библиотеке было полно книг — в матерчатых и кожаных переплетах, в твердых обложках, в свитках, обтрепанных и новых. О утешительная сила литературы, способной овладеть сознанием, унести на благословенные пастбища духа или по меньшей мере наслать сон! Он обвел взглядом тома Горация и Байрона, Пипса и Босуэлла — и с нелегким сердцем вспомнил о своем незаконченном романе. Джек прошелся вдоль полок в поисках чего-то интригующего и достаточно сложного, требующего полной концентрации внимания. Ах вот оно: Генри Джеймс, «Золотая чаша». То что надо.
Джек положил книгу возле кушетки, а сам принялся собирать подушки, чтобы положить на них свою больную голову. Ворча, он стал расшнуровывать свои промокшие насквозь кроссовки. Брюки внизу тоже намокли. Может, если развесить их на стуле, к завтрашнему дню они высохнут? А вместо одеяла вполне можно использовать пару банных полотенец из числа подаренных на свадьбу. Он уже начал расстегивать брюки, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, и резко обернулся.
В дверях библиотеки стояла женщина. В первый момент он подумал, что это Фрея явилась просить у него прощения, и чуть было не запустил в нее Генри Джеймсом. Но женщина сделала шаг и обрела более четкие очертания.
— Тоже не можешь уснуть? — спросила Тэш.
Джек в ответ пробормотал что-то невразумительное. Он заметил, что Тэш босиком. Распущенные волосы слегка растрепаны. Она куталась во что-то розовое.
— О как замечательно! Ты нашел выпивку. — Она улыбнулась ему с таким видом, словно их связывала какая-то интимная тайна.
— Да вообще-то. — До Джека дошло, что со стороны он выглядит довольно странно: один, среди чужих свадебных подарков, без обуви и с наполовину опорожненной бутылкой виски, которая принадлежала тоже не ему, а хозяевам дома. — Боюсь, что я взял виски без спроса. Надеюсь, это не страшно.
— Брось, Джек! Ты практически член семьи. Все в этом доме твое.
— Спасибо. — Ее дружелюбие вдохновляло. По крайней мере хоть кому-то здесь он нравился. — Позвольте мне принести вам стакан.
Он налил ей виски и сел. Тэш забралась с ногами на кушетку.
— За последние часы моей свободы! — сказала она, поднимая бокал.
— Свобода… — эхом откликнулся Джек, — за это стоит выпить.
— Подумать только, завтра в это время я уже буду миссис Суиндон-Смайт. — Тэш захихикала. — Звучит пугающе взросло.
— Ты храбрая девушка.
— Не говори так! У меня ветер в голове и смелости ни капли. Но, мне кажется, у Роланда есть все, что нужно, так почему бы и нет? — Она лукаво засмеялась.
— Так что же все-таки самое главное для женитьбы? Просвети меня, чтобы я мог избежать ловушки.
— Куча бабок для начала.
— Бабок?
— Джек, ведь ты писатель, а не знаешь такого простого слова. Капуста. Зелень. В штуках и кусках. Отец Ролли владеет чуть ли не половиной железных дорог в стране.
— А, деньги. Как старо! И что еще?
— Ну, он меня обожает, конечно.
— Конечно.
— И еще он по-настоящему хорош в постели.
Она смотрела на него своими широко распахнутыми притворно-наивными глазами. Маленькая секс-бомбочка. Джек был абсолютно уверен, что под халатиком у нее совсем ничего нет. Везет Роланду.
— Так скажи мне, Джек, что ты тут делаешь в одиночестве? Она тебя отлучила от тела за какой-то страшный проступок?
— Кто, Фрея? Нет… — Джек небрежно взмахнул рукой, — я только…
— Ты только… что? Забыл презервативы?
— Нет.
— У тебя не встал?
— Да нет же!
— Только ничего не говори: ты попробовал что-то более экзотичное, чем поза миссионера, и она взорвалась возмущением.
Ее рискованная откровенность смущала его, раздражала и возбуждала. Взгляд его упал на синий томик.
— На самом деле я пришел сюда за книгой.
— За книгой! Вот это да! Какая, должно быть, у вас интригующая сексуальная жизнь! Ты всегда снимаешь обувь прежде, чем почитать ей вслух, порочное ты создание?
— Заткнись, Тэш! — рявкнул Джек.
— Ой, простите. — Тэш свернулась калачиком, как котенок. — Я вторглась на запретную территорию — территорию любви?
— Нет! — Джек хлопнул по подлокотнику. — Мы не любовники!
Последовала долгая пауза.
— В самом деле? — с обостренным интересом спросила Тэш.
Джек прижал ко лбу ладонь. Голова раскалывалась. У него больше не было сил притворяться.
— Пожалуй, я могу тебе рассказать. — Он поставил на пол стакан с виски. — Мы с Фреей просто друзья. Уже много лет. Она хотела, чтобы кто-то приехал сюда с ней, и я согласился. Вот и вся история. Мы никогда… — Он вдруг замолчал.
— Что, ни разу? — Тэш недоверчиво улыбалась. Джек покачал головой.
— Но сегодня ты попытался, и она щелкнула тебя по носу?
Джек отвернулся и ничего не сказал. Как унизительно сознавать, до какой степени он опустился — низвел себя до того, чтобы сменить прическу, одеться прилично, умасливать все семейство Фреи, семенить за ней всюду, словно комнатная собачонка, делать вид, что идет в спальню вместе с ней, а потом спать порознь. Обнаружив свое унизительное положение перед этой горячей раскованной девицей, Джек словно расписался в том, что он — старый дурак, к тому же импотент.
— Бедняга Джек… — Голос ее был сладок, как патока. — Может, тебе надо немного… взбодриться?
Джек повернул голову и посмотрел на нее. Тэш держала стакан у губ, улыбаясь ему глазами. Она в самом деле была очень хорошенькой: темные блестящие волосы, рассыпанные по плечам, нежная кожа розовела, как налитой соком фрукт. В вырезе халата виднелась полная грудь, соски выступали под переливчатой розовой тканью.
