И наконец вижу материно лицо. Глаза её закрыты. А голова упала на плечо.
Только руки её крепко сжимают мальчика.
— Мама! — зову я шёпотом.
Я — пуст. Ни злобы, ни боли. Я сжёг себя в своей химической войне. Я разрядился. Я выбросил из себя все свои чувства — и злые, и добрые.
Мать не открывает глаз и никак не реагирует на плач нового мальчика.
— Ёша! — захлёбывается мальчик в слезах. — Ёша! — Он тянется ко мне, он хочет, чтобы я взял его на руки. — Ёша!
— Мама! — шепчу я.
Мальчик что-то почувствовал, он тянется ко мне, просит, чтобы я его взял. Но я ещё не понимаю, но я ещё не знаю того, что уже знает мальчик.
Я поднимаю голову матери, а она снова падает, как только я отпускаю её.
— Открой глаза, мама! — прошу я, едва шевеля губами. — Ты уже наказала меня, как всегда, ты уже поставила меня на место.
— Ёша! — плачет новый мальчик.
Я пытаюсь вытянуть его из материных рук, но не могу разжать их.
Вот когда я понял, что такое мёртвая хватка.
И всё-таки я разжимаю её пальцы. И всё-таки высвобождаю нового мальчика и — прижимаю к себе.
Но я ещё не понимаю.
Мальчик сразу перестаёт плакать. Теперь пальцами своими он вцепляется в меня.
Звенит звонок.
Вместе с мальчиком на недвигающихся ногах иду открывать.
На пороге — Саша. Взлохмачен, красен, как больной гипертонией, — Ветра рассказывала нам, как выглядят больные той или другой болезнью.
— Я пришёл сказать ей, что люблю её, что простил ей все обиды, что готов жить с ней и с вами под одной крышей.
Я пячусь от него в комнату, как от привидения. Готов?!. Готов?!. Простил все обиды? Я — вижу Свет.
— Зачем ты прогнал её?
— Я не прогонял. Я не хотел, чтобы она ушла.
— Да, не хотел. Захотела она. Её решение. Но подвёл её к этому решению ты. Ты заставил её уйти.
— Она никогда не любила меня. Она никогда не кормила… — лепечу я, но Свет обрывает меня:
— Ты вторгся в неё насильно, ты захватил её и вынуждал любить тебя. Ты требовал любви! Она лучше тебя. Несмотря на своё отчаянное нежелание быть с тобой, она боролась с собой, она ломала себя. И она уже шла к тебе. Уже любила тебя… Но ты нетерпелив. Ты не любишь никого, кроме себя, несмотря на то, что много делаешь для других. Ты с самого начала выбрал неверный путь. Ты захватчик. Ты хочешь того, что не может принадлежать тебе. Не вздумай идти следом за ней и мешать ей дальше. Тебе был дан шанс повернуть её к себе… А я отрекаюсь от тебя.
Какой Свет примерещился? Тьма. Кругом — тьма. Голос Саши:
— Амалия, что с тобой? Амалия, очнись! Я люблю тебя. Я не могу жить без тебя. Я пришёл к тебе.
Саша, белые халаты… В меня входит слово знакомое, уже оглушавшее, уже выученное наизусть: инсульт. В меня входят ещё какие-то слова, но они уже не задевают. Изо всех сил я прижимаю к себе нового мальчика. Хожу ли я, сижу ли я, не знаю. Единственное мое богатство — вот этот новый мальчик, вцепившийся в мою шею и обвивший меня руками и ногами. И повторяющаяся фраза, которую никак не могу осознать: «Не вздумай идти следом за ней и мешать ей дальше».
Филадельфия-Бостон-Мичуринец
1996-1997
