— Ты не можешь все время контролировать ситуацию, дорогой.
— Я люблю тебя. И это напрочь лишает меня возможности контроля.
— Тебе это очень досаждает? — спросила она, поднявшись на цыпочки в своих шикарных сапогах так, что губы ее оказались в паре дюймов от его губ.
— Ни черта меня это не раздражает! — воскликнул Мэтью, целуя ее настолько страстно, насколько это может сделать мужчина со связанными руками.
Они могли бы продолжать целоваться, пока не сядет солнце, но им помешали.
— Ура! Хлоя, у тебя получилось!
— Хлоя, не могу поверить, что ты его заарканила!
— Да, у меня получилось, — с достоинством ответила Хлоя. — Но это куда проще сделать, если бычок даже не пытается убежать. — Она смотрела на Мэтью, сияя улыбкой. — Мы все только что вернулись с ранчо. Учились быть настоящими девушками-ковбоями. Как же это замечательно!
— И чему еще ты там научилась? — спросил Мэтью в надежде, что ей придется снять с него эту дурацкую веревку, чтобы показать остальные трюки.
— Ты шутишь? Четыре дня у меня ушло только на то, чтобы научиться бросать лассо. Мне пришлось отказаться от занятий по изготовлению конной упряжи. Но я обязательно вернусь туда. Возможно, на следующий год.
Мэтью было наплевать, займется ли она верховой ездой без седла на полудикой лошади или еще чем-то. Сейчас главными для него были слова «на следующий год».
Однако хорошее настроение ему несколько подпортило появление Рафа, который подошел и встал за спиной у трех оруженосцев Хлои — Бриттани, Стефани и психиатрички с телешоу.
— Ты заскочил на пиво?
Раф сумел сдержаться и не засмеялся, хотя ему эта сдержанность, похоже, далась с трудом.
— Нет, чтобы своими глазами увидеть тебя связанного.
— Не сердись на Рафа, дорогой. Он так нам помог.
— Не сомневаюсь.
— К тому же он с девочками пообещал отвезти назад лошадь.
— Отлично. А как насчет веревки? Ее же тоже надо вернуть.
Улыбка Хлои была такой теплой, такой интимной, такой обещающей… Мэтью мог лишь надеяться, что никто пристально не разглядывает его ниже пояса.
— Веревку я купила. Никогда не знаешь, что тебе может пригодиться.
— А как насчет этого наряда? Ты и его купила?
— Разумеется. Я обнаружила, что мне нравится быть девушкой-ковбоем.
У Мэтью было ощущение, что и ему это понравится.
Мерин послал ему последний сочувственный взгляд — один взнузданный зверь другому, — после чего повернулся и пошел прочь в сопровождении шайки хихикающих девиц и одного одинокого мексиканского волка.
А Хлоя потянула за веревку, и Мэтью последовал за сверкающей стразами лихой наездницей. Когда они вошли в дом — по счастью, он оставил дверь из кухни незапертой, — а оттуда наверх, в спальню, он сказал:
— Я думал, ты меня бросила.
Должно быть, Хлоя уловила в его словах боль — пусть даже малую часть той муки, через которую он прошел, — потому что она остановилась посреди лестницы и заявила:
— Я бы не уехала, не попрощавшись. Кроме того, у нас осталось незаконченное дело.
— Ты трижды была помолвлена. Я не хочу, чтобы ты подумала, будто я ставлю под сомнение твою способность доводить дело до конца, но я не мог не задуматься, не принадлежишь ли ты к числу людей, которые сбегают при первых трудностях.
Хлоя посмотрела на него.
— О, Мэтью, — нежно сказала она, — даже в самые худшие свои времена я всегда говорила «до свидания». — Она чуть улыбнулась. — Возможно, иногда на повышенных тонах. И как ты мог подумать, что я уехала? Ведь на этот раз все по-другому.
— Для меня — по-другому. Но я не был уверен, что по-другому для тебя.
— Тогда позволь мне тебе это показать, — предложила Хлоя и повела его в спальню.
— Сладкая моя, — сказал Мэтью. — Еще не раз я с радостью дам тебе меня связать, не исключено, что и я сделаю то же самое с тобой, но сейчас, если ты не возражаешь, мне бы очень хотелось наложить на тебя руки.
Хлоя ослабила веревку и через голову сняла с Мэтью аркан.
— Я тоже хочу, чтобы ты наложил на меня руки. Он привлек ее к себе и держал крепче, чем та веревка, которая не давала ему шевельнуть руками.
— Я ужасно по тебе скучал.
— И я тоже. Я люблю тебя. — Хлоя потерлась щекой о его грудь. — Ну вот, я это и сказала.
— Хорошо звучит, — одобрил Мэтью, с улыбкой глядя на нее сверху вниз. — Ну-ка повтори!
И она повторила. Они с жадностью стали целовать друг друга.
Она была невероятно сладкой на вкус, именно такой, как ему нравилось, И когда она прижалась к нему всем телом, извиваясь так, что пуговицы со стразами больно впились в его кожу, он понял, что Хлод скучала по нему так же сильно, как и он по ней.
— Мне надо тебя раздеть. Немедленно! — хрипло проговорил Мэтью.
— Но это очень дорогой наряд. — Хлоя надула губки, но за этой гримасой, как ослиные уши, проглядывало нестерпимое желание.
— Ну, раз он тебе так дорог… — задумчиво произнес Мэтью и отступил, словно в нерешительности.
Он не простоял и двух секунд — Хлоя позвала его, она произнесла его имя тем особенным голосом, который действовал на него так же, как ее рука, скользящая по его члену.
— Ладно, — согласился он. — Шляпу можешь оставить.
— И сапоги.
Они оба лихорадочно принялись освобождать Хлою от блестящего наряда.
Когда она осталась в одной шляпе с розой и кожаных сапогах, сияющих новизной, Мэтью подумал, что нет мужчины счастливее его.
Он сорвал с себя одежду и, шагнув к Хлое, заключил ее в объятия.
Она хихикнула:
— Осторожнее с коленом.
— За мое колено не беспокойся, — сказал Мэтью и уронил ее на кровать. Хлою подбросило на пружинах матраса, и она засмеялась. И потянулась к нему.
И забралась на него сверху.
— Я еще не накаталась.
Он закинул руку за голову и посмотрел на нее.
— Будешь учиться ездить в техасском стиле?
Хлоя фыркнула:
— Разумеется, нет. Я езжу в английском стиле. Так что привыкай.
Она оседлала его, и Мэтью с безупречной плавностью вошел в нее. И тогда он понял, что уже привык.