– Я в Эл-Эй. – Он перекладывает айфон в другую руку и сворачивает перед указателем «Мелроуз». – Кэтрин со мной, и две ее подружки тоже…
Я в ступоре. Что он несет? Вскидываю руки в вопросительном жесте. Роберт кивает с видом «я знаю, что я делаю».
– О, это я виноват, что она не предупредила… забыл… прости…
Каков врун!
– Конечно, сегодня вечером… не беспокойся… передать ей?
Мысленно молю небеса, чтоб она отказалась.
– А, ладно. Я позвоню, когда прилетим… пока.
Он нажимает на сброс.
– Это была импровизация?
– Нет, за завтраком придумал, – ухмыляется он. – Запомни и ничего не перепутай: ты, я и две твои подружки решили провести время в Эл-Эй. Имен не называл, так что укажи, кого хочешь.
– Мне так стыдно… вдруг она все поймет по моему лицу?
– Как стилист? Да, этого нельзя исключать.
Я взвинчиваюсь.
– Может, хватит? Стилист, стилист…
Роберт смеется и паркуется у здания, отдаленно напоминающего заброшенный низкосортный паб. Выхожу из машины и щурюсь от яркого послеполуденного солнца.
– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я, когда мы подходим к ветхим выцветшим дверям.
– Заехали навестить друга. Я не был здесь с прошлого года.
– А кто он?
Роберт не успевает ответить, нам навстречу выходит плотный, мускулистый латиноамериканец.
– Ого, кого принесло, – с акцентом произносит он. По-моему, он не рад встрече.
– Здравствуй, Рамон.
– Я думал, что еще долго не увижу здесь твою задницу, – бесцветно продолжает Рамон, но через секунду по его лицу расползается теплая, добродушная улыбка, и я понимаю, что они прикалываются.
– Если хочешь, я могу унести свою задницу обратно.
– Да ладно, заваливайся, раз приперся!
Они хлопают друг друга по плечу, и мы проходим внутрь. Такое впечатление, что в помещении напрочь отсутствуют окна. Здесь всего несколько ламп, очень-очень тусклых. Судя по стойке и куче напитков, это все-таки бар. Или клуб. Или и то и другое.
– Познакомься, это Кэтрин, моя подруга.
Ага, я больше не кузина. И на том спасибо.
– Кэтрин, это Рамон – человек, который надоумил меня открыть «Барракуду».
Улыбка слетает с моего лица, но я вежливо протягиваю ему руку и говорю: «Очень приятно».
– Мне тоже. – Он несмело пожимает ее и сразу отпускает. – Проходите. Никого нет, только я и Марио – мой непутевый племянник.
Я плетусь сзади, размышляя, как же я ненавижу «Барракуду» и телок, обслуживающих моего мужчину.
– Выпьете? – по-хозяйски предлагает Рамон, встав за барную стойку. Роберт усаживается на высокий стул, жестом приглашая меня присоединиться к нему.
– Я за рулем, а ей нет двадцати одного.
– Ясно, – хмыкает Рамон.
Из глубины бара показывается какой-то парень. Очень молодой, походка вразвалочку.
– Марио, познакомься, это мистер Эддингтон и его подруга – мисс Кэтрин.
Как официально.
– Очень рад! – голосит пацан. Думаю, он мой ровесник.
Марио обходит Роба и садится подле меня, за что Рамон награждает его косым взглядом. Чем-то недоволен?
– Как идут дела? – интересуется Роберт, сложив руки на стойке.
– Когда как, – отвечает Рамон, разливая кофе по чашечкам. – Летом не очень, ты же знаешь.
– Смени программу.
– Куда ж еще? Мой клуб и так в списке самых запрещенных в Эл-Эй.
Пока они общаются, я плечом ощущаю, как ко мне липнет Марио. Это еще что за безобразие? Поворачиваюсь и глазами спрашиваю: «Что?»
Парень качает головой, на лице странное выражение. Непонимающе мигаю.
– В этом твое преимущество, – продолжает Роберт. – В Нью-Йорке этим никого не удивишь.
– Думаешь, здесь удивишь? Каждый второй норовит стырить твою идею и выдать ее за свою. Я даже хотел закрыться…
– Закрыться? – изумляется Роберт. – Нет, дружище, это несерьезно.
– Несерьезно нести убытки, когда можно заняться чем-нибудь другим.
Они углубляются в тему бизнеса, расходов, подсчетов, мне становится скучно. Рамон подает мне кофе, благодарю его и отхлебываю из чашки. М-м-м, мой любимый эспрессо.
– Если хочешь, можем прокатиться по окрестностям, – внезапно предлагает мне Марио.
Не веря своим ушам, я, словно в замедленной съемке, поворачиваю шею.
– Что, прости? – на всякий случай переспрашиваю. Вдруг чего-то не догнала.
– Прокатимся? – повторяет он, невинно захлопав ресницами.
– Нет, спасибо, я уже каталась.
– С таким ветерком ты еще точно не каталась, – настаивает малец. – У меня наикрутейший байк и два шлема, – хвастается он.
– Спасибо, обойдусь, – отказываюсь я, постепенно теряя терпение.
– Тогда давай я покажу тебе клуб. Ты наверняка не в курсе, какие у нас приватные комнаты…
Марио многозначительно щурится, а я вдруг закипаю от бешенства. Наглый маленький ублюдок!
– О чем бы ты ни подумал, оставь эти мысли, мальчик, – отрезаю я жестко.
– Откуда ты знаешь, о чем я думаю?
– Это написано у тебя на лбу.
– Серьезно?
Не успеваю опомниться, как он незаметно щипает меня за задницу. Я подпрыгиваю и вовремя прикусываю язык, чтобы не закричать.
Роберт прерывает диалог и хмурится.
– В чем дело? – спрашивает он монотонно, с беспокойством взглянув на меня, затем на парнишку.
– Ничего! – Я краснею. Ох, недобрый знак!
– Уверена?
– Обожглась… кофе, – неправдоподобно лгу я, подняв глаза на Рамона.
Сделайте что-нибудь, пожалуйста!
И, словно прочитав мою безмолвную мольбу, Рамон говорит:
– Сходи в подсобку, позвони насчет бурбона. Сэмми запаздывает.
– О’кей. – Марио послушно встает и уходит в подсобку.
Мысленно перекрещиваюсь.
– Что произошло, скажи мне? – обняв меня за талию, шепчет Роберт. Его рука напряжена, пальцы нетерпеливо сжимают мою кожу.
Смотрю на застывшего в ожидании Рамона и понимаю, что ни в коем случае нельзя говорить правду. По крайней мере, не здесь, не сейчас.
– Я же сказала… – опускаю голову и прячусь за упавшими на лицо волосами, – обожглась. Слишком горячо…
– Да? – Он дотрагивается до моей чашки. – По-моему, нет.
