Придди вдруг подняла голову и горько сказала:
– Проявлять любопытство – это одно, но найти себе наперсника в лице лорда Ордиша – это совсем другое!
– Вам так и не удалось представить меня леди Квеннел. А вы не задавались вопросом почему?
Граф замолчал, и повисла пауза.
– Но я должен заметить, что вы не очень-то и старались. Если бы вы представили меня своей наставнице, я мог случайно выболтать ей ваши секреты. И я говорю не только о ваших грязных забавах с Солити. Я думаю, что и я, и вы понимали, как отреагировала бы виконтесса, если бы узнала, что вы интересуетесь прошлым своей матушки.
Он блефовал. Что он мог знать о прошлом?
– Вы поверили Арчеру? То, что он говорит, – это ложь!
– О, так вашему брату все известно? – глаза лорда Ордиша заблестели. – Ваши родители повели себя очень неосторожно, оставив компрометирующие их свидетельства.
Придди устала наблюдать за тем, как граф играет с Килби, словно кошка с мышкой.
– Что известно Арчеру?
Лорд Ордиш не обратил внимания на ее вопрос. Он смотрел только на Килби.
– Итак, юный маркиз пустил вас по ложному следу. Как трагично. Хотя я думаю, что у него были свои причины для того, чтобы нашептывать вам на ухо лживые обвинения.
– Что вы знаете? – приглушенным голосом отозвалась Килби. Граф бросил в ее сторону нетерпеливый взгляд.
– Неужели вы все еще ничего не поняли? Вы спрашивали не о том.
Вопрос, который ее тревожил, стоил ей многих бессонных ночей. Она прибыла в Лондон, чтобы узнать правду.
– Лорд Ниппинг был моим отцом?
Виконтесса начала задыхаться и без сил опустилась на стул. Лорд Ордиш одобрительно кивнул.
– Верите вы или нет, но я думаю, что вы вынесли много страданий в поисках правды. – Он наклонился вперед. – Я отвечу вам откровенно. Да, лорд Ниппинг был вашим отцом.
Килби испытала огромное облегчение, узнав правду. Она разразилась слезами. Виконтесса никак не отреагировала на прозвучавшее признание. Она смотрела на стену, и в ее взгляде была пустота. Килби хотела успокоить Придди, но пистолет, направленный на них, сдерживал ее порывы.
Когда граф произнес следующие слова, ее радость была омрачена.
– Другое дело, что у вас остался без ответа еще один вопрос. Вам стоит спросить себя: а кто ваша мать?
Все закричали, когда Фейн схватил Холленсвота за сюртук и швырнул его об дверь, через которую барон только что вошел в клуб. Джентльмены с соседней комнате вскочили со стульев, когда Фейн и Холленсвот упали на один из карточных столиков и опрокинули его. Посыпались карты, жетоны и деньги. Мужчины катались по полу, нанося друг другу сокрушительные удары.
Фейн вырвался из рук барона, откатился в сторону и поднялся.
– Сеете повсюду спои лживые обвинения, Холленсвот? Все знают, что леди Килби Фитчвульф не была любовницей моего отца. Я уже много месяцев тайно ухаживал за ней.
На распухшей губе барона показалась кровь. Он сплюнул на пол.
– Я слышал о том, что ваш отец наносил вашей невесте вечерние визиты. Нужно покончить с этим делом, а затем обязательно узнать, кто посеял эти грязные слухи.
– В том, что мой отец посетил свою будущую невестку, нет ничего предосудительного.
Фейн немного перекручивал факты, но Карлайлы были хорошо известны тем, что могли заставлять мир плясать под свою дудку.
– Если я услышу, что вы отзываетесь о герцогине Солити в подобном тоне, вы получите то, ради чего приехали в город.
Холленсвот стал на четвереньки на полу и с ненавистью посмотрел на своего врага.
– И ради чего я приехал? Ради того, чтобы устроить представление на ярмарке?
Барон резко поднялся и попытался нанести Фейну удар, но тот перехватил его руку и отправил противника на пол, двинув его в пах. Холленсвот схватился за ушибленное место и застонал от боли.
– Нет, – тяжело дыша, сказал Фейн. Он махнул Эвероду и Кадду.
– Вы хотите умереть красиво. Это достойное наказание для того, кто считает себя виновным в безвременной кончине единственного брата.
Барон зарычал от гнева и вскочил на ноги. Взбешенный словами Фейна, Холленсвот снова попытался напасть на него. Готовый к атаке, Фейн перехватил руки барона и вместе с ним снова упал на столы, круша мебель. Фейн был сильнее, он сумел бросить барона на один из столов. Ему не хотелось добивать человека, объятого горем, но если Холленсвот был повинен в нападении на Килби, герцог готов был убить его.
– Отпусти меня, негодяй!
Фейн удерживал его.
– Однажды я отпустил тебя, потому что понимаю, что такое преданность своей семье. Лучше винить во всем меня, а не Митчелла.
Холленсвот с раскрасневшимся лицом начал вырываться из рук Фейна.
– Это ты во всем виноват! Он никогда не играл так безрассудно, пока не оказался с тобой за одним столом.
Фейн цокнул языком.
– Так вот чем вы утешаете себя по ночам? Неужели вы еще не поняли, Холленсвот, что не меня вам надо винить? Если бы не я, вам пришлось бы признать, что ваш брат позорил семью. Он тратил деньги направо и налево, он был обманщиком. Вместо того чтобы расплатиться с кредиторами и начать новую жизнь, он выбрал самый легкий способ. Он ушел из жизни, а вас оставил расплачиваться по счетам.
Удовлетворенный своим объяснением, Фейн отпустил барона и отошел на шаг. Холленсвот остался лежать на спине. Прижав руки к лицу, он разрыдался. Фейн не испытывал никакого удовольствия от того, что заставил барона переживать такие чувства. Израненное сердце Холленсвота болело из-за человека, которого он любил, но о котором нельзя было сказать много хороших слов. В глубине души Фейн подозревал, что барон знал правду о брате.
– Я никогда не хотел этого поединка, – мрачно заметил Фейн. – Но если ненависть ко мне приносит вам облегчение, я готов продолжить. Моя жена, однако, не разделяет этого настроения. Она не имеет ко всему этому ни малейшего отношения. Если я узнаю, что вы пытались ее утопить, сэр, то я не пощажу вас.
Холленсвот отнял руки от лица и посмотрел на Фейна испепеляющим взглядом.
– Утопить вашу жену? Вы с ума сошли? Я и двумя словами с ней не перемолвился.
Фейн посмотрел на Эверода и Кадда. Он видел по их лицам, что они думают то же самое. Если барон знал о том, что Килби грозила смертельная опасность, он должен был быть гениальным актером, чтобы изобразить неведение.
– Моя матушка? – Килби не могла поверить в то, что правильно расслышала слова графа. – Я не понимаю, почему вы хотите обидеть меня, милорд, но знаю, что это ложь. Моя мать – Эрмина Фитчвульф, маркиза Ниппинг. Меня назвали в ее честь. Всю ее жизнь все вокруг отмечали наше поразительное сходство и говорили о том, как я на нее похожа.
