— Где ты? — спросил Остен. Он еще не пришел в себя и, только взглянув на часы, понял, что сейчас поздний вечер. Он проспал целый день.
— Рядом с "Олд Глори". Знаешь, там, где живет Домострой, — куда ты поехал в тот день…
Он был изумлен. Ведь только вчера она уверяла его, что не знакома с Домостроем.
— Что ты там делаешь?
— Я все объясню при встрече. Пожалуйста, Джимми, ты нужен мне прямо сейчас… ты помнишь дорогу? Поедешь в направлении…
Судя по голосу, дело и впрямь было безотлагательным.
— Я знаю дорогу. Не волнуйся. Я немедленно выезжаю.
Уже в машине он начал судорожно соображать. Если Андреа знает Домостроя, она вполне может оказаться той, которая написала ему, Годдару, все эти потрясающие письма. Он ведь надеется на то, что это окажется она — красивая, умная, образованная и искусная в любви. И разве, по сути, она уже не призналась, что любит его? Кто, как не она, околдованная музыкой и театром, способна разделить тайну его творчества? Затем он вспомнил о Домострое. Какова же его роль? Был ли он только фотографом или играет какую-то другую роль в том, что может оказаться заговором с целью разоблачить Годдара? Но чей же это заговор?
Ворота в "Олд Глори" были открыты, и у распахнутых дверей в зал стояли два автомобиля. Остен поставил машину рядом со старым кабриолетом Домостроя и кинулся в дом. В танцевальном зале горел свет, а на сцене блестел лаком концертный рояль. Пюпитры и большая часть мебели были под чехлами, отчего напоминали давно не используемый театральный реквизит. Вбежав, Остен услышал стремительное движение за спиной и, обернувшись, увидел Патрика Домостроя, бледного и взъерошенного. Брюнет в тугих резиновых перчатках, распахнутой на груди рубахе и мешковатых брюках стоял позади Домостроя, уперев ему в спину пистолет. Несмотря на большие темные очки, лицо этого человека вызвало у Остена какие-то слабые ассоциации. Рядом с этой парой стояла Андреа, облаченная в свитер и джинсы. Она также натянула резиновые перчатки и держала в руке пистолет, который, вне всякого сомнения, был направлен на Остена.
— Как поживаешь, Джимми? — шевельнул Домострой побелевшими губами.
— Заткнись, — оборвала его Андреа. — Сними куртку — медленно, — повернулась она к Остену, — и брось ее на пол.
— Что все это значит? — воскликнул Остен, не понимая, шутят они или все здесь серьезно.
— Делай, что она говорит, — сказал незнакомец, не отрывая пистолет от спины Домостроя. Остен колебался, и брюнет завопил: — Ну! Быстро! — так что голос его эхом разнесся по залу. И тут Остен узнал его, ибо эту самую рожу он совсем недавно видел на конверте одного из дисков Андреа.
— Вы Чик Меркурио, не так ли? — осведомился Остен, стянув куртку и бросив ее к ногам Андреа. В груди у него похолодело от страшной мысли, что и эту женщину он теряет.
Продолжая держать его на мушке, она нагнулась и левой рукой ощупала карманы куртки. Затем вытащила из лежащего на полу раскрытого «дипломата» магнитофон, оставленный Остеном в ее квартире.
— Сюрприз, сюрприз! — приговаривала она, выставляя магнитофон на всеобщее обозрение. — Нам ведь он больше не нужен, так? — Снова потянувшись к «дипломату», она вытащила оттуда блокнот и швырнула его Остену. Он поймал блокнот на лету.
— Там, в футляре, ручка, — сообщила она и, когда Остен вытащил ручку, приказала: — Сядь и пиши, что скажут.
И столько презрения было в ее голосе, что Остен, наконец, обиделся:
— А если не стану? Ты убьешь меня?
— Не дразни ее, — подал голос Меркурио. — Делай, что она говорит.
Поскольку Остен даже не шевельнулся, Андреа взялась за пистолет обеими руками, расставила ноги и прицелилась ему в пах.
— Пиши! — взвизгнул Меркурио.
— Пиши, Джимми, — спокойно повторила Андреа. — Пиши, иначе я тебе кишки выпущу.
— Что я должен вам написать? — спросил Остен, открывая ручку и садясь за ближайший стол. Он судорожно пытался понять, что свело вместе Андреа и Меркурио.
— "Дорогая Андреа, — принялся он писать под диктовку Андреа, — я был здесь около четырех, но тебя не застал, так что оставляю записку под дверью. Патрик Домострой попросил о встрече сегодня вечером. Он говорит, что если я не приеду… — Андреа подождала, когда Остен ее догонит, — он всем расскажет, кто я на самом деле, а я не могу этого допустить". — Она помолчала, прежде чем продолжить.
— "С тех пор как Домострой разоблачил меня с помощью этих хитроумных писем, которые посылал через «Ноктюрн», он не прекращает меня шантажировать, требуя денег, и я все время исправно платил ему. Теперь он требует большего и, если я не соглашусь, грозит разоблачением. Я не могу не поговорить с ним, однако он явно не в своем уме, так что мне будет спокойнее, если кто-то окажется рядом".
Андреа опять замолчала, и воцарившуюся тишину нарушал только скрип авторучки.
— "Поэтому я надеюсь, — снова начала она диктовать, — что вы с Чиком сможете приехать в Южный Бронкс, где в "Олд Глори" живет Домострой. Я буду там около одиннадцати вечера. Это очень важно. С любовью, Годдар".
Когда Остен закончил писать и собрался было положить ручку, Андреа крикнула:
— Это не все! — И, задумавшись на мгновение, продолжила: — "Постскриптум. Пожалуйста, как следует спрячь бумаги, которые я тебе передал. Я не доверяю Домострою!"
Написав и это, Остен поднял на нее глаза:
— Это все?
— Нет! — отрезала Андреа. — Кинь мне блокнот.
Он швырнул его на пол рядом с ней, она подняла и положила в «дипломат», а оттуда вытащила несколько листов бумаги официального формата, покрытых густой машинописью. Целясь ему прямо в голову, она подошла, разложила перед ним сложенные бумаги и тут же вернулась на свое место. Он ощутил запах ее духов. Ему показалось, что с тех пор, когда он последний раз вдыхал этот запах, прошла целая вечность.
— Подпиши их — оригинал и каждую копию — и как Джеймс Норберт Остен, и как Годдар, — приказала она. — В каждом месте, где стоит крестик. И без фокусов с подписями!
Остен подписал документы, смахнул их на пол и пихнул ногой в сторону Андреа, которая, подняв бумаги, тщательно проверила подписи и с ликующей улыбкой на губах уложила документы в "дипломат".
— Могу я поинтересоваться, что я сейчас подписал? — гневно осведомился Остен.
— Свое завещание, датированное тремя месяцами назад, что же еще? — отозвался Чик Меркурио. — Все составлено легальным законником и заверено нотариусом.
— Спасибо, Джимми, — проворковала Андреа. — Вижу, все подписано как положено, без дураков.
Потрясенный Остен недоумевающе уставился на нее:
— В смысле?
— Вот идиот! Ты что, не помнишь, как расписывался у меня, когда я гнала тебе всю эту чушь насчет автоматического письма?
