Однако парень, прочитавший обрывки этих злых мыслей в ее глазах, опешил и замер.
– Лесана, ты чего?
Он сделал попытку шагнуть к ней и даже потянулся удержать, но девушка отшатнулась и прошипела:
– Только тронь, руку вырву!
Молодой ратоборец замер, пораженный. Он смотрел в отчужденное озлобленное лицо и не понимал, отчего Лесана готова сейчас ринуться на него без всякого повода. Нет, дружбы они сроду не водили, но чтобы так вот…
А Лесана враждебно глядела на парня и медленно пятилась.
Он изменился. Возмужал. И больше не был послушником. Он стал обережником. Что-то неуловимое проскальзывало теперь в каждом движении, даже в выражении лица, которое вроде бы и осталось прежним – с тонкими чертами, светлыми голубыми глазами, но… стало как будто жестче.
– Что с тобой? – повторил парень, и девушке показалось, будто в его голосе прозвучала обида. – Ты чего шарахаешься?
– Пошел прочь! – И она направилась дальше, обходя его по крутой дуге.
Фебр оторопел. Это было так не похоже на Лесану, отчаянно смелую гордячку, что парень застыл, провожая ее недоуменным взглядом.
– Постой! – Он все-таки настиг ее через пару шагов, но не решился, впрочем, удержать за плечо. – Что случилось, пока меня не было?
Девушка остановилась и окинула его тяжелым взглядом.
– А что случилось, пока ты тут был? – холодно спросила она. – Забыл, как рубаху с меня сдернуть хотел?
Он плюнул в сердцах, недоумевая, зачем она вспомнила то, что случилось чуть не год назад. Почему ныне? С чего бы вдруг?
– Да нужна мне твоя рубаха, как Ходящему оберег! – раздосадованно воскликнул он. – Клесх приказал разозлить, чтобы кинулась.
Парень снова шагнул к Лесане, но та опять отпрянула.
– Да чего ты? – В его голосе послышалась искренняя обида.
– Что тебе надо? Дай пройти.
Он смотрел на послушницу и не узнавал ее. Она всегда была колючая, как еж, но нынче особенно. И хотя пыталась показаться опасной, на деле выглядела жалкой затравленной девкой. Поэтому он поступил так, как с такими и надо: шагнул вперед, крепко взял за плечи и встряхнул.
– Не трону я тебя! Успокойся. Не беги…
И тут же разжал пальцы, сделал шаг назад, чтобы до нее дошел смысл сказанных слов. Но все-таки успел почувствовать, как она напряглась всем телом от его прикосновения. Была готова ударить.
– Я подарок тебе привез. Вот…
Фебр вытащил из-за пояса нож – с ухватистой берестяной рукоятью, тесными кожаными ножнами – и протянул девушке. Она смотрела то на подарок, то на парня и не могла понять – зачем? После Мируты никто ничего ей не дарил. А тут – нож. И, по всему видно, денег стоит немалых.
Ратник глядел и ждал – возьмет или нет?
– Не надо мне, – сказала выученица и отвернулась.
– Ну, раз не надо… – Фебр положил нож на пустующее факельное кольцо, торчащее из стены, развернулся и пошел прочь.
Лесана смотрела ему вслед и чувствовала, как растет, ширится в душе пустота. Такая, какая там обычно возникает, когда нарочно делаешь что-то неправильное, злое. Как тогда, с Тамиром…
– Постой!
Парень остановился и с неохотой обернулся.
– Я… я… – не зная, что еще добавить, она тихо закончила: – Спасибо.
И взяла оружие в руки. Легло как влитое.
Фебр улыбнулся уголками губ и вдруг в два прыжка оказался рядом и дернул девушку к себе, утыкаясь носом в русую макушку. Она застыла, будто разбитая параличом. Спина одеревенела, в голове зашумело, во рту пересохло. А от испуганного сердца хлынула вверх волна животного ужаса, захлестнула разум.
Он словно почувствовал это, потому и сам замер, прижимаясь щекой к гладким волосам.
– Кто тебя обидел, скажи! – А в голосе столько боли и гнева!
И Лесане захотелось по-бабьи пожаловаться мужику на свою печаль, рассказать, что случилось, попросить наказать обидчика, но… Даже своим скудным разобиженным девичьим умишком послушница понимала: стравить молодого ратника с креффом колдунов – худшая благодарность за подарок и заботу.
Однако от Фебра исходило столько молодой, яростной силы, что в его объятиях страх, боль, тоска, терзавшие душу все эти дни, слегка померкли и отступили. Человек – не зверье дикое, трудно ему в одиночестве, без слова доброго, без ласки.
Не оттого ли давно забытое чувство защищенности затеплилось в груди Лесаны? Хотелось так и стоять, чувствуя через густой мех пахнущего дымом и морозом полушубка размеренный стук сердца.
Увы, через миг объятия распались, и Фебр сказал:
– Ты не бойся меня. Иди. Я к Нэду. Впустишь, если вечером зайду? – И тут же поспешно добавил, боясь, видимо, ее отказа: – Клесх тебе кое-что просил передать.
Она кивнула и удивилась тому, каким счастливым сделалось его лицо. Странно…
Девушка пошла в свою каморку, гадая, что бы такое мог передать ей со старшим выучеником крефф. Нож, подаренный парнем, уютно лежал в ладони. Ишь, справный какой, будто под ее руку сделанный. Воткнуть бы его Донатосу под ребро…
12
– Тс-с-с… Тихо-тихо… – Фебр зажал ей рот рукой, и Лесана беззвучно орала в его жесткую, как доска, ладонь. – Ну прости, прости. Не хотел я тебе больно делать. Надо было вырваться, что ты, как мертвая?
Девушка наконец с трудом втянула носом воздух, разгоняя плывущие перед глазами круги.
– Чтоб тебя… И потом!..
Он рассмеялся.
– Ну, дай, дай посмотрю, что там у тебя…
Выученица послушно задрала рубаху, дабы парень смог насладиться зрелищем наливающегося на левом боку синяка. Обидчик вздохнул и поднял на несчастную виноватые глаза.
– Я вполсилы бил…
Она скрючилась и опустилась на мокрый ствол поваленного дерева. Снег на поляне, где ратились супротивники, был вытоптан едва не до земли. Лесана сидела, восстанавливая дыхание и ощупывая ладонью пострадавший бок.
– Ты мне ребро сломал!
– Не сломал, – заспорил он. – Дай.
И сильные пальцы неожиданно мягко скользнули по пылающей коже.
– Не сломал. Может, треснуло? – задумчиво протянул парень.
– Может? Да у меня там все кишки перекрутило! – И она со злостью оттолкнула его руку. – Чтоб у тебя так треснуло где-нибудь!
Фебр засмеялся и сел рядом.
– Есть же злобные девки! Ты как змея ядовитая. Лучше бы я в Старград сейчас ехал, чем с тобой тут воевать. Ни слова от тебя ласкового, ни благодарности.
Лесана молчала, разглядывая багровеющий синяк.
– Ну и ехал бы… – буркнула она, прекрасно понимая, что никуда он не поедет, пока не дождется наставника и не выполнит положенное послушание – месяц не позанимается со слабейшим из выучеников.
