Она лукаво подмигнула Мариате, и обе захихикали. Лягушки славились своей плодовитостью, а еще были символом удачи, поскольку жили в воде.
— Смотри, как следует выбери на этом ковре место для кровати и тогда подаришь мужу много красивых сыновей!
Тут поднялся шум и гам, все одновременно весело загалдели, а потом вдруг куда-то убежали.
Рахма взяла Мариату за локоть.
— Пойдем поглядим на жертвоприношение.
На площадку, где должен был проходить праздник, привели молодого бычка, которого теперь окружили юноши племени с лучшими ритуальными копьями в руках. На запястьях у них сверкали браслеты. Солнце пекло немилосердно. Бычок было попятился, но уперся задом в плотный строй молодых людей, обезумел от страха, закатил глаза, захрапел и побежал по кругу, неуклюже вскидывая длинные нескладные ноги.
На свадьбе Хедду и Лейлы бычка не закалывали, для них это было слишком дорого. Но Амастан много путешествовал, торговал и за несколько лет накопил порядочную сумму. Калым, который он давал за Мариату, тоже оказался немалым, хотя тут не было никого, кому он мог бы его выплатить. Эти деньги взял на хранение амграр[62]племени, вдовец Рисса, сын Зейка. Калым будет находиться у него, пока не объявятся ближайшие родственники Мариаты. Тогда он передаст его им для дальнейшего хранения. Если с Амастаном что-то случится или их брак распадется, то эти деньги понадобятся Мариате, чтобы растить детей.
Наконец из круга выступил Амастан в халате цвета индиго. Ткань блестела в лучах солнца металлическим отливом, а его тагельмуст венчала диадема из амулетов. Копье, зажатое в руке, было изготовлено несколько поколений назад, но наконечник этого оружия оказался так остро заточен, что бычку грозила быстрая и неминуемая смерть. Бедное животное остановилось перед ним, но тут же увернулось и бросилось прочь, словно почуяло роковой смысл сверкающего металла. Молодые люди сделали шаг назад, слегка расширив круг, чтобы дать Амастану побольше места. Бычок остановился как раз напротив него и не отрывал глаз от человека, который с явной угрозой направился прямо к нему.
— А разве нельзя, чтобы кузнец просто взял и перерезал бедняге горло? — тихо спросила Мариата, сжав руку Рахмы.
— Вряд ли годовалый бычок сможет серьезно поранить нашего мальчика, — рассмеялась та.
Но Мариата думала вовсе не об этом. Прежде она не чувствовала отвращения, когда видела, как забивают животное для еды или в качестве жертвоприношения, но тут ее охватило глубокое предчувствие какой-то опасности. На ум ей невольно пришли грозные слова женщины-кузнеца: «Прольется кровь». Так или иначе, но сегодня уж точно погибнет невинный бычок. Мариате вдруг расхотелось видеть, как у нее на глазах убивают животное, пусть этот ритуал был традиционным и обязательным, а зрелище захватывающим.
— Нет! — закричала она, и пораженные люди обернулись к ней. — Убивать его таким образом — дурной знак. Я чувствую это… вот здесь. — Мариата прижала ладонь к тому месту под грудью, где у человека рождаются самые глубокие, подлинные и несомненные убеждения.
Все изумленно смотрели на нее. Впервые с тех пор, как она покинула кель-базган, Мариата почувствовала во взглядах этих людей неподдельную враждебность.
Амастан вышел из круга и через площадку, подготовленную для праздника, зашагал прямо к ней. Не дойдя нескольких шагов, он вонзил наконечник копья глубоко в землю.
— Ты не хочешь смотреть, как убивают это животное, и я от всей души исполню твое желание. — Амастан повернулся и обратился к толпе: — Как вы все знаете, Мариата спасла меня из лап Кель-Асуфа. Она может общаться с духами. Если моя невеста говорит, что убивать бычка сейчас — дурное предзнаменование, то мы должны с уважением прислушаться к ее природному чутью.
В толпе раздался глухой ропот, все заговорили вполголоса, многие трогали свои амулеты. Одно дело не проводить ритуала из-за отсутствия средств, совсем другое — собраться, начать и не совершить его.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — сказал какой-то мужчина.
— Женщины не должны вмешиваться в мужские ритуалы, — заявил другой.
— Сразу видать, кто будет главой в этой семье, — добавил третий, и все засмеялись.
Амастан печально покачал головой.
— Можете дразнить меня, сколько вам хочется, но я слишком высоко ценю мою невесту, чтобы омрачить ей этот радостный день. Для праздника у нас уже жарится добрый баран. Его с лихвой хватит на всех, так что нет особой нужды проливать лишнюю кровь. Я решил помиловать этого зверя и сохранить ему жизнь.
Он прижал ладонь к сердцу, поклонился Мариате, выдернул из земли копье и пошел к своим товарищам, предоставив толпе ловить бычка и возвращать его в свой загон.
Рахма похлопала Мариату по плечу.
— Думаю, пора начинать музыку. Как считаешь?
Она кивнула ведущему музыканту, оркестранты быстренько схватились за свой инструменты и грянули мелодию «Охотник и голубь», которая скоро отвлекла народ от беспокойных мыслей о неудавшемся жертвоприношении.
Тут появилась Тана, пересекла площадку для празднества и остановилась перед Мариатой.
— Смелей, детка! Хотя, в конце концов, вряд ли это поможет. — Склонив голову в сторону, как орел, который рассматривает свою жертву, она окинула взглядом платье девушки и ее украшения. — Неплохо. Хотя я вижу, что ты все упорно вешаешь на себя эту проклятую вещицу.
Амулет, прежде принадлежащий Амастану, действительно занимал почетное место на груди невесты. Тана протянула руку и похлопала по нему достаточно сильно, чтобы Мариата почувствовала, как он больно давит ей на грудь. Тут вдруг крышка амулета щелкнула и открылась. Придерживая ее пальцем, женщина-кузнец вложила в нишу крохотную трубочку свернутого пергамента, снова прижала крышечку и защелкнула центральной кнопочкой.
— Это тебе на счастье, — сказала она. — На всю твою жизнь. Там заклинание, которое я должна была приготовить для Амастана, когда он однажды попросил меня об этом. Может быть, на этот раз оно сослужит свою службу. Но это не свадебный подарок.
Словно откуда-то из воздуха, у нее в руках возникла чудесная кожаная сумка с бахромой изумрудно-зеленого, алого и синего цветов, та самая, которую видела Мариата, когда Тана шила ее под сенью тамариска. Тана перекинула ремень через голову девушки, пропустила его под мышкой и расположила сумку так, чтобы та сидела на пояснице. Обновка улеглась аккуратно и ладно, будто всегда там и была, и это несмотря на то что в ней лежали какие-то довольно тяжелые предметы. Страшное любопытство овладело Мариатой. Она резким движением переместила сумку вперед, полюбовалась великолепной чистотой цветовой гаммы, прекрасным орнаментом в виде солнца с лучами и изящной мелкой строчкой, а потом попробовала было открыть ее.
— Не надо, сейчас не время, — строго сказала Тана, отправляя сумку обратно девушке за спину. — Когда надо будет, сама почувствуешь. Ты встанешь перед выбором: спасти одну из двух жизней. Делай его с умом, несмотря на то что это будет очень нелегко. — Она улыбнулась, и жесткий взгляд ее старых глаз смягчился. Женщина-кузнец протянула руку и погладила Мариату по щеке. — Береги себя, малышка.
