— Тебе понравилось? — спросила она. — Тебе нравится Вивальди?
Едва она это произнесла, как сообразила, что ведет себя глупо, и ее это насторожило…
Что ж, ничего не оставалось, как переходить к следующему номеру программы, к «Карнавалу». Едва она начала играть, как кот выпрямил спину; потом, когда музыка наполнила его блаженством, он снова впал в то необыкновенное состояние восторга, которое похоже на витание в облаках. Зрелище было поистине необычайное и забавное: серебристый кот сидит на диване и слушает музыку, позабыв обо всем на свете. А что еще более странно, думала Луиза, — кот наслаждается очень сложной музыкой, чересчур трудной для восприятия, даже мало кто из людей может оценить ее по достоинству.
Быть может, подумала она, он вовсе ею и не наслаждается. Может, это что-то вроде гипнотической реакции, как в случае со змеями. В конце концов, если можно змею приручить с помощью музыки, то почему нельзя пленить ею кота? Миллионы котов слышат музыку каждый день по радио, на пластинках и когда дома играют на рояле, но вряд ли так себя ведут. Этот же будто следил за каждой нотой. Потрясающе!
Это было просто чудо, одно из тех редких чудес, которые можно наблюдать раз в сто лет, если только она не очень сильно заблуждается.
— Я вижу, тебе понравилось, — сказала Луиза, когда сочинение закончилось. — Хотя, к сожалению, играла я сегодня не очень хорошо. Кто тебе больше понравился — Вивальди или Шуман?
Кот не отвечал, и Луиза, опасаясь, как бы не лишиться внимания слушателя, перешла, согласно программе, ко «Второму сонету Петрарки» Листа.
И тут случилось и вовсе нечто необычайное. Она еще не сыграла и трех-четырех тактов, как усы кота задергались. Он медленно потянулся, склонив голову налево, потом направо и уставился в пространство с тем сердито-сосредоточенным видом, который, казалось, говорил: «Что это? Не подсказывайте мне. Я это хорошо знаю, но вот как раз сейчас не могу вспомнить». Луиза была восхищена и с улыбкой продолжала играть, ожидая, что же будет дальше.
Кот поднялся, пересел на другой конец дивана, послушал еще немного, потом вдруг спрыгнул на пол и забрался на стул, на котором она сидела. Там он и оставался, слушая чудесный сонет — на сей раз не мечтательно, а напряженно следя своими желтыми глазищами за пальцами Луизы.
— Ну вот! — произнесла она, когда прозвучал последний аккорд. — Значит, пришел со мной рядом посидеть? Здесь тебе больше нравится, чем на диване? Что ж, сиди, но веди себя смирно и не прыгай.
Луиза ласково провела рукой по кошачьей спине от головы к хвосту.
— Это был Лист, — продолжала она. — Запомни, что иногда он может быть вульгарен, но в таких вещах, как эта, просто очарователен.
Ей нравилось необычное представление с участием кота, и она перешла непосредственно к «Kinderscenen» Шумана.
Луиза и двух минут не играла, как почувствовала, что кот опять переместился на свое прежнее место на диване. Она следила за своими руками и, видимо, потому и не уловила момента, когда он ушел. Кот по-прежнему пристально смотрел на нее, явно внимая музыке, и все же Луизе показалось, что теперь — без того восторженного энтузиазма, который охватил его во время исполнения сонета Листа. Возвращение со стула на диван само по себе явилось красноречивым жестом разочарования.
— В чем дело? — спросила Луиза. — Чем тебе не нравится Шуман? Чем так хорош Лист?
Кот смотрел на нее своими желтыми глазами, в центре которых были видны черные как смоль вертикальные черточки.
Это становится интересным, сказала она про себя, что-то тут есть сверхъестественное. Но стоило ей бросить взгляд на кота, сидевшего на диване в напряженно-выжидательной позе, как она тут же взяла себя в руки.
— Хорошо, — сказала она. — Сделаю-ка я вот что. Я изменю свою программу специально для тебя. Похоже, тебе нравится Лист, так вот тебе еще одно его сочинение.
Она помедлила, поискав в памяти что-нибудь из Листа, потом мягко заиграла одну из двенадцати маленьких пьес из «Weihnachtsbaum».[40]Теперь она очень внимательно следила за котом, и первое, что заметила, это как его усы снова задергались. Он соскочил на ковер, постоял минуту, склонив голову и дрожа от волнения, а потом, неслышно ступая, обошел вокруг рояля, прыгнул на стул и сел рядом с ней.
В этот момент из сада вернулся Эдвард.
— Эдвард! — вскричала Луиза, вскакивая со стула. — Эдвард, дорогой! Послушай! Слушай, что произошло!
— Что там еще? — спросил он. — Я бы хотел выпить чаю.
У него было узкое, остроносое красноватое лицо, и от пота оно блестело, точно длинная мокрая виноградина.
— А все он! — громко говорила Луиза, указывая на кота, преспокойно сидевшего на стуле. — Ты только послушай!
— Мне кажется, я уже говорил тебе, чтобы ты отнесла его в полицию.
— Но, Эдвард, выслушай же меня. Это ужасно интересно. Этот кот музыкальный.
— Ну вот еще.
— Этот кот чувствует и понимает музыку.
— Прекрати нести чушь, Луиза, и, ради бога, давай лучше выпьем чаю. Я устал, пока вырубал куманику и разводил костры.
Он опустился в кресло, взял сигарету из пачки и прикурил ее от огромной оригинальной зажигалки.
— Ты не понимаешь, — говорила Луиза, — пока тебя не было в доме, здесь происходило нечто удивительное, нечто такое, что может даже быть… как бы сказать… что может иметь серьезное значение.
— Не сомневаюсь в этом.
— Эдвард, прошу тебя!
Луиза стояла возле рояля. Ее розовое лицо еще сильнее порозовело, а на щеках выступил румянец.
— Хочешь знать, — произнесла она, — что я думаю.
— Слушаю, дорогая.
— Я думаю, что в настоящий момент мы, возможно, находимся рядом с… она умолкла, будто вдруг поняла всю нелепость своего предположения.
— Да?
— Может, тебе это покажется глупым, Эдвард, но я действительно так думаю.
— Рядом с кем же?
— С самим Ференцем Листом!
Ее муж глубоко затянулся и медленно выпустил дым к потолку.
— Я тебя не понимаю, — сказал он.
— Эдвард, послушай меня. То, что я видела сегодня днем своими собственными глазами, это что-то вроде перевоплощения.
— Ты имеешь в виду этого паршивого кота?
— Не говори так, дорогой, пожалуйста.
— Ты не больна, Луиза?
— Я совершенно здорова, большое тебе спасибо. Просто я немного сбита с толку — и не боюсь в этом признаться. Но кого бы не сбило с толку то, что только что произошло? Эдвард, клянусь тебе…
— Да что же все-таки произошло, могу я узнать?
Луиза рассказала ему, и все то время, пока она говорила, ее муж сидел развалясь на стуле, вытянув перед собой ноги, посасывая сигарету и пуская дым к потолку. На губах его играла циничная улыбочка.
