А время все бежало и бежало. В воскресенье они поехали в город на церковную регистрацию молодоженов. Эрика была в этот раз уже не в белом подвенечном наряде, а в светло-сером пальто, Роберт Розен надел военную форму пехотинца.
Оставив повозку, они пересекли рыночную площадь. Эрика восхищалась товарами, выставленными в витринах, которых на третьем году войны стало заметно меньше, но на сельскую девушку, еще даже не побывавшую в Кёнигсберге, они произвели большое впечатление. У магазина детских товаров она задержалась.
— Вначале должен наступить мир, — сказал он и потянул ее дальше.
Они вновь сидели в церкви на первом ряду, рядом с ними еще несколько человек в военной форме со своими женами. Священник зачитывал имена детей, которых крестили в апреле: пятерых мальчиков и четырех девочек взял Господь под свое покровительство за время, прошедшее с Пасхи. За этот период был зарегистрирован лишь один церковный брак. Вновь стояли они перед прихожанами, собравшимися в церкви, в то время как священник зачитывал их имена и произносил слова напутствия:
Будь верным до смерти,
тогда я дарую тебе счастливую жизнь.
Верность и смерть были здесь родными сестрами.
После этого священник начал зачитывать другие имена, которым, казалось, не было конца. Монотонно разносились они по храму Господнему, и подобно каплям воды падали в пустую посуду с большой высоты. После каждого имени наступала пауза, затем звучало: «Погиб на Востоке». В чудесный месяц май русская зима накрыла своим белым саваном церковные книги регистрации умерших. Опять, как в песне: за декабрем последовал май. На задних лавках всхлипывали молодые женщины, которые в последний раз слышали имена своих мужей.
— Мы лишь маленькая церковная община, — прошептала Эрика. — Если у нас одних погибли девять человек, то по всей Германии их должны быть уже тысячи.
Молитва за упокой душ погибших. Роберт Розен сомневался в том, что Господь имел право голоса в той полуночной стране, где сносятся церкви, сравниваются с землей кладбища и создаются лишь массовые захоронения, ничего, кроме массовых захоронений.
В то время, как все произносили вслух Молитву Господа, один солдат, не дожидаясь ее окончания, покинул церковь. Дверь за ним лязгнула о засов. Что могло ему не понравиться в стародавней молитве «Отче наш»? Может быть, слова «Приидет Царствие Твое» или «Избави нас от лукаваго»? Во всяком случае, он вышел, не дождавшись слова «Аминь».
Священник зачитывал главу 7, стих 17 Откровения:
И Бог сотрет все слезы с глаз их.
Это случится, но много лет спустя. А кто сегодня вытрет их слезы? Роберт Розен вспомнил о геройских могилах на обочинах дорог, о повешенных на деревьях партизанах и о нагих трупах во дворе тюрьмы в Тернополе. Нет, Господа там не было.
Как прекрасно было вновь оказаться на солнце. Они окунулись в пеструю жизнь на рыночной площади, где степенно прогуливались седовласые господа, одетые нарядно и с сигарами во рту. Там громыхали пролетки и крестьянские повозки, а члены «Молодежного женского союза» собирали в качестве пожертвований вещи для солдат на предстоящую зиму. В мае они уже собирали на следующую зиму, поскольку за каждым маем следует свой декабрь. В декабре тебе, Роберт Розен, уже исполнится двадцать три года, а война к тому времени должна уже будет закончиться.
Эрика первый раз посетила кафе, в то время как Роберт Розен уже побывал в такого рода заведениях во Франции и в Берлине. Солдат ведь познает мир, посещая также и кафе.
Все столики были заняты, но для солдата в серой военной форме, прибывшего в отпуск на родину, всегда найдется свободное местечко. Официантка принесла сырный торт и чай из плодов шиповника, а для солдата бутылку пива. В глубине зала кто-то на фортепьяно играл песню о маленькой кондитерской.
Он пообещал съездить с нею в Берлин. Там они отправились бы в кино, на байдарке прошлись бы по реке Шпрее, но это будет лишь тогда, когда наступит мир.
Роберт Розен рассказал ей о Годевинде, шкипере баркаса, который пригласил их в Гамбург. Они отправятся на корабле вниз по течению Эльбы, и будут плыть до тех пор, пока на горизонте не исчезнут огни маяков. Утром в воскресенье они посетят традиционный портовый концерт, затем совершат прогулку на рыбный рынок. Но и для этого им тоже нужен был бы только мир.
Грандиозные события прошедших месяцев, вызванные славными деяниями нашей армии, еще больше подняли патриотический дух, который итак уже с начала войны был высоким, а с получением известия о победе под Седаном достиг своей наивысшей точки.
Школьная хроника Подвангена, сентябрь 1870 года
Оставались уже считанные часы. Как быстро бежало время. Оно мчалось навстречу тому поезду, который должен был доставить его обратно в Россию.
Мать настояла на том, чтобы он не занимался никакой работой. Солдат в отпуске не должен касаться лопаты. Его дело — есть, спать и снова есть. Эрику она тоже освободила от всяких забот по дому. Достаточно было того, что молодая женщина убирала постель и приносила завтрак своему мужу.
Они часами гуляли вдоль полей. Он проверял на ощупь землю, брал ее то тут, то там руками, в то время как она срывала бутоны первоцвета. Герхард и Кристоф пахали каждый на своей лошади, молодая пара стояла на краю поля и наблюдала за ними. От лошадей шел пар, когда они тянули за собой тяжелый плуг. Жирная, поднятая наверх земля, вся блестела; стальной лемех сверкал, отражая косые солнечные лучи. На пути пахарей не встречались воронки от снарядов, блиндажи, окопы и даже геройские могилы, одна борозда ложилась за другой, за ними кружились чайки и вороны, аисты шагали прямо по бороздам в поисках червей и кротов. В Подвангене царил свой необъятный внутренний мир: тишина разливалась до самого горизонта, на небе не было самолетов, по шоссе не ездили военные машины, не слышно было и грома пушек.
Мать в эти дни готовила исключительно его любимые блюда, стараясь на прощание угостить чем-то особенно вкусным. К примеру, картофельными оладьями с черничным супом. Она спрашивала, есть ли в русских лесах черника? Как-то после одного из таких излюбленных угощений она завела разговор о бургомистре.
— Ты должна послать своего мужа к Брёзе, чтобы он попросил освободить его от военной службы, — сказала она Эрике. — Он нам здесь срочно нужен для работы.
— Когда война с Россией закончится, тогда вы можете хлопотать об этом, — вмешался Роберт Розен. — Может быть, тебе пришлют еще одного француза или поляка, либо русских пленных. Рабочей силы сейчас достаточно.
На этом вопрос был исчерпан, и мать занималась теперь исключительно своими любимыми блюдами.
Не помогло даже и то, что дедушка Вильгельм процитировал священное писание и рассказал о старом пророке Моисее, который запрещал молодым мужьям идти на войну после свадьбы. Целый год они должны были оставаться дома, наслаждаясь радостями жизни вместе со своими женами.
— К фюреру с Библией не пойдешь, — ответил Роберт. — Если бы так было на самом деле, то тогда бы все солдаты переженились и весь год сидели бы дома, производя детей на свет Божий. Кроме того, этот Моисей был евреем, а к таким людям фюрер в любом случае не стал бы прислушиваться.
