— Похоже, они хотят опередить друг друга — обычное дело. Вы не поверите, что иногда вытворяют эти биографы.
— Наш Ли Пиблс, который сторож, так не думает.
— Вот как?
— Да. Сказал, что разговаривал вчера с тем молодым парнем в чудной шляпе — такой ярко-розовой, я правда не видела, я позже прихожу. Ну так вот, Пиблс сказал, что парень либо с головой не дружит, либо накачался наркотиками, а те двое, по его мнению, преследуют парня — тот украл у них либо машину, либо деньги.
— Но я что-то не пойму, какое это имеет отношение к Бопперу.
— Я тоже, но, наверное, имеет — всех интересовал именно Ричардсон.
— Что ж, спасибо вам за помощь. Нет, правда, спасибо. А эти трое парней… мне стало ну очень любопытно. Надеюсь, мы все не напишем об одном и том же.
— Рада была помочь. Всего вам хорошего.
«Нет, погодите, — думал я про себя, лихорадочно набирая все тот же номер хьюстонской библиотеки, чтобы связаться с Пиблсом, — мне нужна ваша помощь, только и всего. Я ведь хороший парень!»
Сторож узнал меня в момент — только я раскрыл рот, чтобы изложить суть моего неуклюжего предприятия.
— Не, не, не, мистер, не горю я желанием вляпаться в это дерьмо, ни на вот столечко. Спасибо, нам не надобно. Знать не знаю ни вас, ни их. Зато вот что скажу: таким парням на глаза лучше не попадаться. Как есть громилы, понимаете? Тут и своих напастей хватает, к чему мне ваши или ихние. Так что, как грится, здрасьте и до свидания.
Сторож повесил трубку.
— Не вешайте трубку! — только и успел крикнуть я.
Но когда услышал короткие гудки, во мне будто что оборвалось. Ужас заметался в моем мозгу со скоростью шарика в пинболе, угодившего в лунку за время, пока я клал трубку, раз семнадцать. Огоньки, поворотные клавиши — все мигало и подпрыгивало, вспыхивая в темноте бледно-желтым и ярко-красным. Я живо представил, как в мотель входят двое, вот прямо сейчас, и показывают фотографию услужливому администратору. «Ну да, он самый… в четырнадцатом остановился… еще на федералов работает». Я уже видел себя привязанным к стулу, тому самому, на котором сижу; видел, как один громила вот такенного роста заталкивает мне в рот мячик от пинг-понга и заклеивает широким скотчем, а другой, пониже, выуживает из своего черного, похожего на докторский чемоданчика инструмент.
Я схватил ботинок, продел руку в брючину и заметался по номеру в поисках остальной одежды. Рухнув на четвереньки в поисках второго ботинка, я опрокинул стоявшую на столе банку с пивом — что-то холодное закапало мне прямо на поясницу, стекая между ягодиц. Мозг отчаянно взвизгнул: «КРОВЬ!» — как вдруг я услышал голос. Голос сухо, без ненависти или презрения, а лишь с добродушной насмешкой произнес: «Джордж, бывает, конечно, что своих мозгов не хватает, но у тебя их явный перебор».
Я тут же прекратил паниковать и вытащил из ванны затычку. Конечно, этим голосом был я, если только со мной в запертой комнате не находился кто-то еще. Просто мне показалось, что голос исходил не от той мутной личности, которую я привык именовать собой, а откуда-то еще. Я завел руку за спину, осторожно притронулся к влажной коже ниже поясницы и посмотрел на пальцы. Пиво. Меня аж передернуло от досады: чуть надавили и на тебе, тут же винтики-болтики разлетелись, прямо как в трансмиссии купленной по дешевке машины. Униженный, я подумал о том, какую котлету из меня сделают специалисты Мусорщика, если поймают.
Я изобразил некое подобие смиренного достоинства перед лицом неизбежного и пошел в уборную, радуясь, что стекло от горячего пара запотело и я не увижу себя. Стянув с вешалки полотенце, промокнул следы пива. Потом выбрал из всей одежды, какая была, самую чистую и аккуратно разложил на кровати. Значит, плохие парни гонятся за мной по пятам. Интересно, Зорро бы на моем месте потерял голову? Ни за что! А Хопалонг Кэссиди? Еще чего! Ну а Дэйви Крокет,[32]Джон Диллинджер,[33]Сапата,[34]Эррол Флинн[35]— кто-нибудь из этих ребят стал бы ползать на четвереньках по всему номеру, сходя с ума при одной только мысли, что вот-вот явятся костоломы? Как бы не так! Я вернулся к зеркалу, выжал полотенце в раковину и протер стекло. Посмотрел: ни удалого Зорро, ни хладнокровного Диллинджера, так себе, ни рыба ни мясо. Всего-навсего я: воспаленные от злоупотребления спидами глаза, дрожащие губы, суточная щетина, липкая от пота кожа и съежившийся член. Подойдя к ванне, я заставил себя перекинуть ногу через бортик и погрузиться в воду.
Мне бы перестать думать, но это все равно, что перестать дышать. Первой и довольно странной мыслью было позвонить Глэдис Дапротти — предупредить ее о возможном визите плохих парней. Но, хорошенько подумав, я решил, что звонить надо скорее в хьюстонскую библиотеку — оставить громилам предупреждение, чтобы не вздумали соваться к старухе. Подобная мысль придала мне смелости. Если уж старуха девяноста семи лет смогла настоять на своем, я и подавно смогу. Если Джошуа Спрингфилду удалось прогнать через спящий городок «Небесный Экспресс», взбудоражив лишенную мечтаний общепринятую версию реальности, и даже не дрогнуть, когда началась пальба, то и я запросто могу предаваться мечтам и дальше. В конце концов, старуху восхитила моя отвага, по крайней мере, так она сказала, а стреляли не только в Джошуа, но и в меня. И Донна, она ведь оттирала это прокисшее молоко, которым провонял душный трейлер, и кормила детей… если Донна смогла идти дальше, что мешает двигаться вперед мне? Что, кроме страха, сомнений и отсутствия направления?
Что делать? Куда податься? — одна и та же хренотень. Завалиться спать. Рвануть обратно в Бомонт прямо в лапы к амбалам, прежде исполнив задуманное на могиле Боппера. Или заказать такси до аэропорта и ближайшим рейсом вылететь в Мексику. Улететь, послав этот дар куда подальше.
Я все думал и думал, прерываясь только на то, чтобы добавить горячей воды или откупорить очередную банку пива. К двум ночи пиво закончилось, я порядком раздулся, мое распаренное лицо обливалось потом, а кожа сильно сморщилась. Поднявшись, я стоял и, пока с меня стекало, наблюдал, как вода воронкой убегает в отверстие, как ее засасывает в самое себя и она исчезает, течет по трубам в канализацию, водохранилище, снова испаряется, выпадает дождевыми осадками и проникает к корням. Я снова вспомнил слова Глэдис Дапротти: «Всегда можно вернуться к началу».
